Аннотация
|
В 1921 году мы вместе поехали в Россию на I конгресс Красного Интернационала Профсоюзов. Вместе мы переживали все волнения и опасности нелегальной поездки, длившейся целый месяц. Русская революция нами одинаково оценивалась, ее великая роль и значение окончательно определили нашу политическую ориентацию.
По возвращении в Испанию Маурин все свои силы направил на то, чтобы вывести рабочее движение из русла анархизма и направить его на путь коммунистических принципов и тактики. С того времени мы окончательно осознали, что так называемый революционный синдикализм отжил свой век, и назрела необходимость в организации централизованной и дисциплинированной коммунистической партии. Я вступил в партию несколько месяцев спустя после I конгресса Профинтерна, а Маурин, целиком одобрявший этот шаг, по тактическим соображениям вступил в партию несколько позже. С конца 1921 года деятельность Маурина поражает своей энергией, активностью и героизмом. Он боролся одновременно и с анархистами, и с полицией. Револьверы и тех, и других не раз угрожали ему; часто он сталкивался лицом к лицу со смертью. Но русская революция вдохнула в этого еще молодого человека, умного и мужественного, непоколебимую веру, энергию и настойчивость. Убежденный в правильности избранного им пути, он терпеливо и настойчиво продолжал свое дело. Даже в момент, когда, благодаря проискам анархистов, он был изъят из рабочего движения Барселоны, он знал, что недалек тот день, когда рабочие сами его призовут. Он основал маленький еженедельник «La Batalla» с небольшим тиражом и положил таким образом начало коммунистической оппозиционной организации внутри анархистских профсоюзов. Два года спустя «La Batalla» с жадностью читался рабочими; коммунистическая оппозиция стала серьезной угрозой для анархистов. Такие профсоюзы, как, например, металлистов, текстильщиков, коммунальщиков стали открыто проявлять свое оппозиционное отношение к анархистским группам, стремившимся навязать свою волю рабочим организациям.
 |
Наш друг проделал воистину гигантскую работу. Опираясь на огромный революционный опыт Коминтерна и Профинтерна и с помощью лучших рабочих, он смог почти окончательно уничтожить влияние анархистов в испанском рабочем движении и вызвать широкое движение сочувствия к коммунизму, которое — мы в этом глубоко убеждены, — в скором времени приведет к организации мощной и боеспособной партии. Эта активность Маурина будет иметь колоссальное значение в развитии испанского рабочего движения. Марксизм, который до сих пор не мог проникнуть в Каталонию, — самый промышленный район Испании, скоро станет путеводной звездой для сотен тысяч рабочих, которые со времени I Интернационала и до наших дней находились под влиянием анархистов.
Вот почему буржуазия так ненавидит Маурина и так жестоко его преследует. Русские читатели, вероятно, знают те трагические обстоятельства, при которых два месяца тому назад был арестован наш товарищ. Преследуемый револьверными выстрелами на улицах Барселоны, он только после ранения попал в руки полиции. Затем он был отправлен в крепость Монтжуич, где и сейчас находится в качестве заложника, который ответит своей жизнью за жизнь короля и диктатора Примо де Риверы[I]. Последние недели перед арестом Маурин работал с необычайной энергией; поставленный во главе партии волею его сторонников, он все свои силы отдал на реорганизацию партии, на ее подготовку к ближайшим битвам. Его деятельность была разнообразна: он проводил нелегальные собрания, редактировал партийные газеты, организовал красную помощь, принимал участие в профессиональном движении и т. д. Он был арестован на боевом посту. Мы знаем, что в тюрьме, так же, как и на свободе, его мужество и воля, его вера и энтузиазм не ослабли, несмотря на то, что жизнь его находится в постоянной опасности.
Брошюра, которую мы предлагаем русским читателям, была написана Маурином во время боев; она не является плодом спокойных трудов в тиши рабочего кабинета. Это статья активного бойца, героя, который берется за перо в короткие промежутки между боями. Читая эту книгу, читатели должны помнить об этом.
А. Нин[II]
Первыми пропагандистами социалистических теорий в Испании были ученики Фурье, во главе которых стоял Хоакин Абрэу.
Абрау, из-за гонений правительства вынужденный эмигрировать во Францию, лично знал Фурье и был его большим другом. По возвращении в Испанию в 1834 году, он поселился в городе Кадис и начал пропагандировать ученье Фурье о фаланстерах[1]. Ему удалось организовать группу пропагандистов, которые распространяли его учение в городе и провинции Кадикс. В 1841 году эта группа последователей Абрэу пыталась организовать в Темпуле, близ Хереса, фаланстер, но правительственные репрессии расстроили их планы.
В Барселоне в то время имелись фурьеристы и сторонники идей Кабе[III]. Ученики последнего создали школу для рабочих, в которой читались лекции о коммунизме. Французская революция 1848 года вызвала весьма широкий отклик и в Испании. Появились пропагандисты и защитники сентиментального социализма, девизами которых были: «Нищета и невежество — главные враги народа!», «Война невежеству и нищете!», «Против невежества — газеты, книги; против нищеты — объединение!». Понятия социализм и республиканизм при этом еще смешивались. Те, кто впоследствии стали руководителями эфемерной испанской республики, называли себя в то время социалистами.
К тому времени рабочее движение достигло довольно значительного развития в Каталонии и в особенности в Барселоне. Уже в 1848 году здесь существовала организация текстильщиков, а в 1854 году, когда хлопковое производство сильно разрослось, все до того разрозненно существовавшие организации объединились в одну конфедерацию с одним руководящим центром под названием «Классовое объединение». В 1855 году в Барселоне вспыхнула первая в Испании всеобщая забастовка, в которой принимали участие 40 000 рабочих. Забастовка была объявлена в знак протеста против правительственного законопроекта, направленного против рабочих организаций.
В последующие годы частичные забастовки имели место в разных городах Испании.
Правительственные репрессии, доходившие до того, что весь руководящий состав рабочих организаций высылался на Филиппинские острова, препятствовали развитию рабочих организаций и социалистической пропаганде.
Почти все пропагандисты социализма были в то время выходцами из буржуазной среды. Большинство из них долгие годы пробыло в эмиграции — во Франции; возвращаясь в Испанию, они приносили с собой довольно туманный идеологический багаж: смесь идей Фурье, Сен-Симона, Кабе и Луи Блана.
Революция в сентябре 1868 года свергла деспотическое правительство Испании, стоявшее у власти в течение целого века. Управление государством перешло в руки демократов. Стараясь привлечь на свою сторону трудящиеся массы, они дали им некоторую свободу, которой те ранее не пользовались.
Рабочие Барселоны, воспользовавшись благоприятной конъюнктурой, организовали ряд рабочих союзов, объединив их в Центральную федерацию рабочих обществ. На одном из своих конгрессов Центральная федерация объявила себя в области политики сторонницей республиканско-демократического федерализма, а в области экономики — защитницей улучшения условий труда.
Падение монархии и организация временного правительства в Испании совпало с началом пропаганды I Интернационала.
Месяц спустя после победы революции, в октябре 1868 года, Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих и женевская секция Интернационала—со своей стороны, обратились с манифестами к рабочим Испании, призывая их не ограничиваться одними лишь политическими свободами, предоставленными им буржуазной революцией, а добиваться социальных реформ. В то же время им предлагалось примкнуть к международному рабочему движению.
Однако в разгаре революции эти воззвания не встретили никакого отклика.
В ноябре в Испанию прибыл личный друг Бакунина Джузеппе Фанелли, посланный Альянсом[2] из Женевы.
Только после целого ряда безуспешных попыток Фанелли удалось, наконец, войти в сношение с маленькой группой рабочих Мадрида; среди них были Мора, один из пропагандистов социализма, и Лоренсо, основатель испанского анархо-синдикализма. Этой группе, благодаря активной пропаганде, удалось в начале 1869 года организовать в Мадриде секцию Международного Товарищества Рабочих. Фанелли отправился затем в Барселону, где он организовал вторую группу. Там он вошел в контакт с Пелиссер Перайре и Фарга Пелиссер, которые впоследствии стали душою анархизма в Каталонии.
В начале своей деятельности испанская секция Интернационала около года влачила довольно жалкое существование. К концу 1869 года мадридская секция, насчитывавшая 23 организации с 2 000 членов, обратилась с воззванием ко всем испанским рабочим, в котором подвергла жестокой критике все политические партии, включая и наиболее радикальную партию республиканских федералистов. В этом воззвании мадридская секция излагает устав Интернационала и призывает рабочих организоваться.
Воззвание было встречено крайне враждебно буржуазными политическими партиями. Обсуждение воззвания на страницах печати, оживленная дискуссия вокруг него привлекли к себе внимание рабочих. В результате это привело к возникновению новых рабочих организаций и увеличению численности уже существующих. Чтобы использовать подъем рабочих масс, испанская секция решила созвать первый рабочий конгресс в Испании. Конгресс собрался в Барселоне в июне 1870 года; в нем участвовало 90 делегатов, представлявших 150 организаций. Конгресс под влиянием Бакунина объявил, что каждый член организации свободен индивидуально следовать тем политическим идеям, которые ему наиболее близки. На конгрессе была организована Испанская Федерация, присоединившаяся к Международному Товариществу Рабочих и избравшая свой Федеральный Совет с местопребыванием в Мадриде.
В процессе развернувшейся на конгрессе дискуссии по вопросу об отношении Интернационала к политике обнаружились две тенденции — первое проявление тех двух течений, которые позднее преобладали в испанском рабочем движении. Анархистская пропаганда в Испании пользовалась успехом у рабочих, благодаря их недоверию к политической деятельности буржуазных партий.
Не имея никакой теоретической подготовки и опыта, рабочий класс был фактически лишен всякого руководства. Анархизм в начале своего развития был не чем иным, как реакцией на деятельность политических партий буржуазии, — отрицательное отношение к политике буржуазии повлекло за собой отрицание всякой политики.
После Барселонского конгресса рабочие организации все больше растут и крепнут, забастовочное движение усиливается, но одновременно усиливаются и репрессии правительства против рабочих.
Падение Парижской Коммуны в 1871 году вызвало дальнейшее усиление правительственных репрессий против испанской секции Интернационала. Преследования были настолько жестоки, что Федеральный Совет вынужден был эмигрировать из Мадрида в Лиссабон (Португалия).
Однако, эти репрессии не могли помешать созыву конференции в Валенсии в 1871 году, а также созыву II конгресса в апреле 1872 года в Сарагосе, на котором присутствовали представители 25 000 рабочих.
Стараниями барселонской секции, которая поддерживала непосредственные сношения с Бакуниным и примыкала к Альянсу, на II конгрессе восторжествовало анархистское течение.
Наметившиеся на конгрессе в Барселоне разногласия в дальнейшем все больше обострялись и в конечном счете довели испанскую секцию Интернационала до полного раскола и фактической гибели.
Центральный Федеральный Совет, избранный на II конгрессе в Сарагоссе, окончательно присоединился к бакунинскому Альянсу. С этого момента неизбежность раскола между анархистами и социалистами стала очевидной.
Подъем рабочего движения, длившийся 3 года, с появлением бакунинского Альянса, резко оборвался. Рабочий класс вступил в полосу разногласий; рабочее движение было парализовано расколом на два противоположных лагеря.
Федеральный Совет, избранный на конгрессе в Сарагосе, присоединившись к альянсистам, исключил из мадридской организации некоторых членов прежнего состава Совета — сторонников Карла Маркса.
Исключенные, объединив вокруг себя группу работников, создали Новую Мадридскую Федерацию, в организации которой принял участие Поль Лафарг, после падения Коммуны эмигрировавший в Испанию. Федеральный Совет отказался признать новую федерацию; тогда она апеллировала к Генеральному Совету Интернационала, который и признал ее.
Делегация, посланная на конгресс в Гаагу в сентябре 1872 года, состояла исключительно из альянсистов. Бакунин совместно со своими мадридскими сторонниками послал секретный циркуляр Федеральному Совету с директивой составить испанскую делегацию исключительно из альянсистов.
Разрыв между Марксом и Бакуниным, последовавший в результате Гаагского конгресса, получил свой отклик и в Испании. Испанская делегация на Гаагском конгрессе протестовала против обвинения ее в принадлежности к Альянсу. Однако, по возвращении в Испанию, делегаты начали кампанию против решений Гаагского конгресса в защиту резолюций, принятых в Сент-Имье[IV].
Анархисты считали себя сторонниками антиавторитарного принципа; приверженцев же Интернационала они называли сторонниками авторитарности. Анархисты находились целиком под влиянием идей Бакунина, с которым они поддерживали теснейшую связь, а также учения Прудона, которое особенно усердно пропагандировали в Испании Пи-и-Маргаль[V]. (Последний — президент буржуазной республики в 1873 году). Сторонники же Интернационала находились под влиянием Лафарга. Каждая группа имела свой орган: журнал марксистов назывался «El Emansipation» («Освобождение»), а бакунистов — «El Condenado» («Осужденный»); последний определял свою программу в трех словах: «атеизм, анархия, коллективизм».
Федеральный Совет в Испании решил использовать кампанию, предпринятую делегацией по ее возвращении из Гааги, и созвал конгресс в декабре 1872 года в Кордове (Андалузия) — резиденции анархизма, между тем как, согласно уставу, этот конгресс должен был быть созван не раньше апреля 1873 года.
На конгрессе в Кордове были представлены 236 организаций, в общей сложности объединявших 20 000 человек. В результате дискуссий на конгрессе анархисты одержали полную победу, причем постановления предыдущих конгрессов были коренным образом изменены.
Испанская федерация фактически вышла из Интернационала, отвергнув постановления Гаагского конгресса и присоединившись к резолюциям конгресса в Сент-Имье. Воззвание, которое этот конгресс разослал рабочим всего мира, заканчивалось следующим образом: «Долой современный социальный строй! Да здравствует Интернационал! Да здравствует солидарность, анархия и коллективизм!». Конгресс, состоявшийся в Кордове, чрезвычайно ослабил все рабочее движение в Испании. Сторонники I Интернационала, оказавшиеся в меньшинстве, стремясь к объединению своих сил, созвали конгресс в Толедо в мае 1873 года. Из 12 федераций, примыкавших ранее к Интернационалу, только пять присутствовали на этом конгрессе.
11 февраля 1873 года в Испании провозглашена была республика. С этого дня страна вступила в полосу социальных потрясений.
В тех городах, где анархистская пропаганда пустила глубокие корни, начались волнения. В Малаге, Алкое, Валенсии, Картагене, Мурсии и Кадисе они превратились в настоящие восстания. В Андалузии и провинциях Касерес и Бадахос крестьяне приступили к разделу земли. В Севилье комитет общественной безопасности ограничил рабочий день восемью часами и объявил, что отношения между рабочими и хозяевами будут регулироваться на основе принципа «абсолютной свободы». Для начала квартирная плата была понижена наполовину, церковные имущества конфискованы, все пенсии отменены, фабрики и мастерские были закрыты. Местные восстания, происходившие, главным образом, на юге Испании, где больше всего утвердился анархизм, принимали те же формы, что и в Севилье.
В Барселоне Испанская Федерация, примкнувшая к I Интернационалу, объявила федеративную республику, установила нормы рабочего времени и ставки заработной платы. Организованная ею манифестация собрала 30 000 рабочих. Однако, это широкое движение окончилось крахом. Разрозненные выступления без ясного понимания политических перспектив неизбежно были обречены на поражение.
Неурядицы и хаос в стране привели к государственному перевороту 3-го января 1874 года, в результате которого республика пала.
Согласно докладу, сделанному испанским представителем на Женевском конгрессе в сентябре 1873 года, испанская секция насчитывала в то время 270 областных федераций, имевших 567 секций по производствам, 117 смешанных секций разных отраслей и 11 федеративных производственных объединений, — в общей сложности 674 секции с 300 000 членов, что в то время равнялось десятой части всех испанских рабочих.
В течение этого периода анархисты вели очень интенсивную пропаганду. Они выпускали несколько периодических изданий: «Solidaridad» и «La Federation» — в Барселоне; «El Orden» — в Кордове; «El Obrero» — в Гренаде; «La International» — в Малаге; «Los Descamisados» и «El Petrolo»— в Мадриде и «La Revista Sociale» — в Грасси (Барселона).
После падения республики последовало правительственное распоряжение о роспуске испанской секции I Интернационала, анархисты же, хотя и сохранили свои организации, но также вынуждены были перейти на нелегальное положение, вследствие чего деятельность их значительно сократилась: влияние их распространялось лишь на Андалузию и Каталонию.
Андалузия — южная часть Испании, страна, сохранившая все особенности феодализма, с крупными поместьями, в которых крестьяне подвергались жестокой эксплуатации и жили в полнейшей нищете; раб помещика — крестьянин неизбежно должен был питать чувство возмущения против угнетавшего его порядка. Андалузский крестьянин по своему темпераменту — мечтатель, романтик. Анархистская же пропаганда, обещавшая ему при помощи революции немедленное облегчение его участи, встретила в нем живой отклик. Вот почему анархизм так быстро распространился по всем деревням Андалузии.
Со времени роспуска I Интернационала и до начала XX века жизнь андалузских крестьян полна была хаотических неорганизованных действий и анархических выступлений. Строжайшая конспирация, анархистский индивидуализм и пропаганда «прямого действия» привели к тому, что широкие волнения, настоящие крестьянские восстания сопровождались истреблениями урожая, поджогами и убийствами мэров и помещиков.
Зверские репрессии правительства не в силах были остановить роста анархизма в Андалузии. Провал конспиративной организации «Черная рука» (La mano negra), аналогичной сицилийской мафии[3], которой было предъявлено обвинение в бандитизме, закончился присуждением значительного числа активных работников к смертной казни и каторге.
Дух «мессианизма» (избавление извне), которым под влиянием анархизма воодушевлялся крестьянин Андалузии, очень верно охарактеризован историком Маррандом в его описании забастовки в городе Моран, имевшей место в 1892 году. Рабочие приготовились к ликвидации существующего строя. Анархия должна была осуществиться по мановению жезла. К определенному часу должна была свершиться революция, и земля должна быть разделена. Каждому из забастовавших поручалось избавиться от того или другого предпринимателя. Уверенность в победе была настолько сильна, что заключение браков было отложено до окончания раздела земли. Заранее уже были приготовлены списки с распределением земель, мебели, драгоценностей, платья... Слепая вера заставляла их ждать дня последнего искупления, великого дня. Но достаточно было появиться нескольким жандармам; чтобы иллюзии 30 000 рабочих были разрушены.
Экономическое положение трудящихся в то время было ужасно. В феврале 1892 года рабочие Хереса, возмущенные эксплуатацией — за 16 часов ежедневного труда им платили 50 сантимов (заработная плата батрака равнялась 25 сантимам в день), подняли восстание.
Следующий факт может дать представление о том, как велика была нищета. Одна крестьянская организация, узнав о прибытии в город анархистского пропагандиста, обратилась к нему с просьбой сделать доклад в деревне, находившейся в 30 километрах от города. Пропагандист согласился и сказал, что отправится туда ближайшим поездом.
«Как! Вы едете по железной дороге? — ответили крестьяне. — В таком случае мы отказываемся от вашего доклада — вы не анархист, а буржуй!!!». Настольной книгой, своего рода библией, анархистов Андалузии была «Хлеб и воля» Кропоткина.
Андалузские анархисты организовывались в маленькие группы, мало связанные между собою. Никакого организующего начала, объединяющего руководства у анархистов не было. Все движение носило характер стихийного проявления недовольства на почве нищеты и притеснений со стороны правительства и помещиков.
Цитаделью испанского анархизма была Барселона. Мы уже видели, что после Кордовского конгресса, присоединившегося к Альянсу, анархисты из-за правительственных репрессий вынуждены были перейти на нелегальное положение. В 1874 году в Мадриде нелегально состоялся IV конгресс Испанской областной федерации. Все решения этого конгресса были проникнуты духом подлинного федерализма. Испанская областная федерация не признает никакой власти. Всякий член ее свободен в своей секции, равно как и всякая секция автономна в местной федерации, а последняя в свою очередь в такой же мере автономна в областной федерации. Существуют только соглашения, принятые с общего одобрения, и всякий член организации, вся секция или федерация обязуются выполнять их под угрозой исключения из организации.
Анархисты были тогда проникнуты воинственным революционным духом. В противовес умеренному социализму, процветавшему в Мадриде, анархисты, укрепившиеся в главном пролетарском центре Испании — в Барселоне — представляли собою элемент, более активный, более воинственный.
На конгрессе 1874 года при обсуждении вопроса о всеобщей стачке анархисты признали всеобщую стачку, но только как «мирное» средство борьбы, которое, однако, не должно заменять настоящую революцию. Первые проявления впоследствии столь резко отрицательного отношения анархистов к экономическим забастовкам обнаружились еще на первом конгрессе, который признал необходимым сокращение частичных забастовок, имеющих смысл только. как агитационное средство.
Террор, который впоследствии играл столь большую роль в испанском анархистском движении, был подтвержден конгрессом в следующей декларации:
«До тех пор, пока с рабочими будут обращаться как с животными, до тех пор, пока будут посягать на их законные права, наш долг не отказываться от террора».
Как мы уже указывали выше, областная федерация была вынуждена работать нелегально. Революционному анархизму, по самой своей сущности, такая форма борьбы как нельзя лучше подходила. Реакционная политика правительства, а также федералистские тенденции анархистов заставили их отменить национальные конгрессы, заменяя их частичными районными съездами, которыми руководили представители Федерального Совета. Таким образом, руководство оставалось целиком в руках анархистов: они вырабатывали порядок дня, они же руководили и прениями на этих съездах. Рабочий делегат, участник этих районных съездов, был одновременно и делегатом Социалистического Альянса, который на предварительных совещаниях анархистов предрешал работу этих съездов.
Все решения съездов проникнуты были духом бланкизма. В виде примера приводим постановления, принятые на конференциях 1878 года.
«Каталонская конференция подтверждает резолюции, принятые на конференциях 1876 и 1877 годов по вопросу о тактике, которая преследует цель как можно больше использовать всякое (даже самое незначительное) повстанческое движение. Совещание призывает Федеральный Совет и революционный комитет развить максимальную деятельность в этом направлении».
«Конференции Валенсии, Мурсии и восточной части Андалузии также эту тактику одобряют».
«Конференция Новой Кастилии заявляет, что в настоящий момент материальные средства и соответствующие политические условия отсутствуют для проведения такой тактики и что она приложит все усилия к достижению более благоприятной ситуации».
«Арагонская конференция предлагает улучшить связь с широкими массами и революционными организациями, которые исповедуют наши принципы, и организовать отдельные группы, которые отличались бы друг от друга лозунгом, выражающим какое-либо из наших требований».
«Западно-андалузская конференция единогласно высказывается за пропаганду путем прямого действия, за применение террора и за организацию для этой цели содружеств».
Кроме того, всеми совещаниями была принята следующая резолюция:
«Конференция приветствует всех, кто имел достаточно мужества и силы воли организовать покушения на жизнь угнетателей и эксплуататоров человечества и, в особенности же, на врагов анархо-коллективизма».
Три основных момента характеризуют начальный период развития анархизма в Испании: террористические акты, помощь политическим заключенным и организация анархистских школ. Эти три момента продолжают и до настоящего времени быть основными в анархистском движении. Можно сказать, что анархизм в Испании не выходил из этих рамок.
Анархисты захватили в свои руки рабочее движение, стараясь всячески использовать его для своих террористических целей. Ни в одном отчете их конгрессов мы не находим ни малейшего интереса к экономическим проблемам; когда они говорят о забастовках, то исключительно лишь для того, чтобы вынести осуждение такому методу борьбы.
В 1881 году, когда правительственные репрессии несколько ослабли, анархисты созвали в Барселоне национальный конгресс, на который «авторитаристы» не были допущены. На конгрессе было представлено 200 секций в лице 140 делегатов. Все представители, за исключением восьми «авторитаристов», заявили себя анархистами-коллективистами.
На этом конгрессе организация присвоила себе новое название: Федерация Трудящихся Испании.
Анархизм разделился на два враждебных друг другу лагеря: коммунистический и коллективистский. По существу, разница между ними заключалась лишь в том, что в то время как «коммунисты» не признавали необходимости какой-либо организации, коллективисты были сторонниками «свободной федерации свободных союзов и свободных производителей».
II конгресс Федерации собрался в Севилье в 1882 году; на нем были представлены 50 000 трудящихся, из них 30 000 андалузцев. Приблизительно две трети конгресса состояли из представителей крестьянских организаций, причем сторонниками радикальной террористической программы были именно андалузские крестьяне. Это преобладание крестьянских элементов над городским пролетариатом определило также и самый характер анархизма в стране.
В 1883 году на конгрессе в Валенсии руководство Федерацией было захвачено «коммунистами». Конгресс признал тогда полнейшую свободу действий за всеми членами и секциями, принадлежащими к Федерации. Центральный комитет превратился таким образом в какой-то почтовый ящик, служивший для сношений между организациями.
С этого момента рабочее движение вступает в полосу еще большей дезорганизации.
В феврале 1902 года в Барселоне произошла всеобщая забастовка, которая ознаменовала известный поворот в рабочем движении. Началась эта всеобщая забастовка со стачки металлистов, которые бастовали в течение целой недели за сохранение 8-часового рабочего дня, но сильная хозяйская организация не сдавалась. Тогда весь рабочий класс Барселоны, который видел в этой забастовке движение, защищающее интересы всего пролетариата, поддержал металлистов, в самый критический момент объявив всеобщую забастовку. Эта забастовка, проводившаяся весьма единодушно во всех отраслях промышленности, приняла революционный характер. Произошли столкновения с полицией, в результате которых были убитые и раненые с обеих сторон. Несмотря на выдержку и стойкость рабочих в течение семи дней, забастовка металлистов была проиграна, и рабочие ни с чем вернулись на работу.
После всеобщей забастовки начались жесточайшие правительственные репрессии против рабочих, — несколько сот рабочих, наиболее активно участвовавших в ней, были выброшены хозяевами на улицу.
Настроение пессимизма и упадочности охватило рабочий класс. Поражение ускорило разложение анархо-синдикализма. Этот момент упадка рабочего движения и был использован известным в Испании буржуазным демагогом — Лерру[4] для того, чтобы упрочить свое влияние среди рабочего класса.
Без правильного представления об экономическом положении Испании нельзя понять причины успеха анархизма в стране. Начиная с 1871 года политическая власть постоянно находилась в руках либералов и консерваторов, представляющих исключительно интересы аграриев. Капитализм в Испании начал развиваться поздно. Промышленность раньше всего стала развиваться в Каталонии, имея своим центром Барселону.
Организовавшаяся к концу прошлого столетия партия промышленников являлась в начале ХХ века серьезной угрозой для аграриев. Этот экономический дуализм является характерным для истории Испании за первые годы нового столетия. Испания была разделена на 2 зоны влияния: промышленники сконцентрировались в Каталонии, а землевладельцы господствовали над остальной частью Испании.
С развитием экономических сил, как и следовало ожидать, увеличивалась политическая мощь промышленников. Правительственная партия (аграриев) перед лицом развертывающейся активности промышленников решила создать свою партию в Барселоне, которая могла бы нейтрализовать деятельность промышленников. Эта работа и была поручена Лерру.
Несмотря на значительное влияние, которым анархисты пользовались в Каталонии, все же охватить всю массу трудящихся им не удалось. Под их влиянием находились лишь незначительные группы в некоторых районах. Но все же анархистам, в силу их активности, принадлежала руководящая роль в рабочем движении, и они сохранили ее за собой вплоть до всеобщей забастовки 1902 г.
Что касается социалистической партии, то она сконцентрировала свою деятельность в Мадриде, предоставив рабочее движение Барселоны на произвол судьбы.
В этой подготовленной предыдущими событиями обстановке и стал развертывать свою деятельность Лерру. После нескольких лет демагогической пропаганды республиканизма, антиклерикализма и радикальнейших идей анархизма Лерру удалось подчинить своему влиянию рабочую массу.
Значительное число анархистов перешло в лагерь Лерру. Только небольшая группа работников, не подпавшая под влияние буржуазного радикализма, а также теоретиков испанского анархизма — Ансельмо Лоренсо и Прата, направили все свои усилия на развитие профсоюзного движения.
Борьба в то время была исключительно политической. Экономические организации рабочего класса — профсоюзы, синдикаты — имели очень ограниченный круг деятельности. Лерру во время выборов в Барселоне получил от 30 до 35 тысяч голосов, преимущественно рабочих, в то время как областное профсоюзное объединение, находившееся под влиянием анархистов, насчитывало во всей Каталонии не больше 15 000 сторонников.
Демагогическая пропаганда Лерру дошла до своего апогея в момент восстания — в июле 1909 года. Рабочий класс, возмущенный правительственными действиями в Марокко, поднял восстание. Характерно, что волнения эти сопровождались сожжением нескольких сот церквей и монастырей. С этого момента рабочий класс начинает отходить от «радикализма» Лерру. Поняв, что он попал на удочку демагогической пропаганды буржуазного политика, пролетариат поворачивается к нему спиной.
Анархистская пропаганда, которая до того не была в состоянии овладеть широкими рабочими массами, нашла теперь благоприятную почву для своей деятельности. Политический кризис назревал. Пролетариат, в течение десяти лет шедший за политической партией буржуазии, осознал, наконец, непримиримость классовых противоречий. Но обманутый, он почувствовал глубокое отвращение ко всякой политической борьбе. Всякое упоминание о политике для рабочих Каталонии связано было с политикой буржуазной партии, командующей над пролетариатом. Отрицательное отношение вождей анархизма к политике было быстро воспринято рабочими массами и, по мере падения влияния радикализма Лерру, влияние анархистов все более возрастает. В сентябре 1911 года снова произошла всеобщая забастовка, организованная анархистами. Анархизм вновь стал завоевывать себе положение. В этом же 1911 году в Барселоне была создана Национальная Конфедерация Труда. Анархисты почувствовали себя достаточно сильными, чтобы выйти из пределов Каталонии и распространить свое влияние на всю Испанию.
Начиная с 1910 года, т.е. со времени падения влияния радикализма, вплоть до 1917 года, анархисты проделали широкую пропагандистскую и организационную работу. Их девизом было: «Политика — это фарс».
Социалистическая организация Мадрида, благодаря своему реформистскому уклону, тоже немало способствовала росту анархизма. Социалисты, побежденные анархистами в последнюю четверть прошлого столетия в Барселоне, нашли себе убежище в Мадриде. В Мадриде — городе бюрократов, не имеющем промышленных рабочих, создалась благоприятная почва для развития реформистского характера социалистической партии. Социалистическая партия заключила блок с республиканско-буржуазной партией, и политика ее, в сущности, ничем не отличалась от политики последней. Никакой пролетарской политики, никакой классовой борьбы социалистическая партия не вела. Понятно, поэтому, что рабочий, в конце прошлого столетия оставивший ряды социалистов, которых прозвали за их бездеятельность «усыпителями», — рабочий, который теперь, разочаровавшись, уходил из радикальной партии Лерру, — не мог ни в коем случае присоединиться к социалистам, политика которых, в общем, мало чем отличалась от буржуазного радикализма.
Успехи анархизма были вызваны сильной реакцией рабочего класса против политики радикальной буржуазии, господствовавшей в течение десяти лет в Каталонии. Анархизм завоевал рабочие массы не определенной программой, которой, кстати, у него и не было: достаточно было и того, что он выступал против всякой политической борьбы.
Социалистическая партия своей бездеятельностью, своим полным неумением использовать положение сама толкнула рабочий класс под влияние буржуазной партии. Благодаря тому же непониманию момента и реформизму социалистической партии рабочее движение в Испании с 1900 года по 1917 год вновь подпало под руководство анархизма.
Пелисер Перайре. Одним из первых теоретиков испанского анархизма в прошлом веке был Пелисер Перайре. Воспитанный на буржуазном радикализме, он построил свое учение из смеси учений энциклопедистов, туманной социологии и философских теорий Канта и Руссо, объединив все это под общим девизом «анархия».
Современное общество, по мнению Пелисера Перайре, основано на несправедливости, потому что построение его чуждо науке и природе. Он верил, что путем философских теорий можно убедить человечество в несправедливости существующего строя. Философскими же выкладками он старается опровергнуть частную собственность.
Все его учение проникнуто чистейшим идеализмом. «Надо принять во внимание, — говорит он, — что вся сила в идее. Решающий фактор — это мозг. Материальная сила без идеи — ничто. Убедите людей, и никакая сила не будет способна противостоять им. Идея является всемогущей силой, будем ее широко распространять, и наградой за наши усилия будет победа».
Французская революция, по мнению Пелисера Перайре, была воплощением всех чаяний человечества, стремящегося к освобождению.
«После героической французской революции, — говорит он, — революции, облагородившей все человечество, нет никого, да и не может быть никого, кто посмел бы посягнуть на высшее право равенства всех людей в природе и обществе».
Синтез его философии не идет дальше лозунгов буржуазной революции. «Отвлеченно обобщая все партии, направления, личности, индивидуальные мнения, мы приходим к глубокому убеждению, что человечество находится на пути к свободному труду, свободной ассоциации, свободному соглашению, или другими словами — научно равноценными — к свободе, равенству и братству».
Его учение совершенно абстрактно. Он полагает, что во всех доктринах анархизма есть нечто плохое, но вместе с тем и нечто хорошее. «Перед нами великая задача создания нового коллективизма на основе всего, что согласно с природой и наукой; новый коллективизм отбросит все, что чуждо науке и природе, и подведет научный фундамент под человеческое общество».
Невежество — вот главная причина торжества власти и несправедливости социального строя.
«Органы власти существуют потому, что велико еще невежество; с неслыханным усердием и единодушием церковь, законодатели, судьи, капиталисты и военные совершают черное дело закабаления народного рассудка, задерживая его окончательное освобождение от предрассудков и нелепостей».
Уверенность Пелисера Перайре в том, что невежество является главным источником всех бед, что только перевоспитание человека способно спасти человечество, характерно в одинаковой мере для всех теоретиков испанского анархизма. Вопросы культуры и школы были их главной заботой.
Пелисер Перайре в конце прошлого века пользовался большим авторитетом среди рабочих Барселоны; в пролетарской среде сильно было влияние анархистской философии, которой было чуждо понимание классового антагонизма, классовой борьбы.
Ансельмо Лоренсо. Непосредственным последователем Пелисера Перайре был Ансельмо Лоренсо.
В сущности, Ансельмо Лоренсо был творцом испанского анархо-синдикализма. Человек чрезвычайной строгости и безупречной честности, он завоевал доверие рабочих масс больше своей честностью — редкой в то время политической коррупции , чем своими способностями.
Лоренсо никогда не мог выйти за пределы идей туманного анархизма прошлого столетия. Из учений Кропоткина, Бакунина и Прудона он создал философское построение, лишенное ясного идейного содержания. Его учение туманно и не законченно. Его лекции и статьи не обоснованы никакими цифровыми данными и совершенно не ставят экономических проблем: они полны отвлеченных идей и метафизических абстракций. Общество, по его мнению, построено на несправедливости; во имя справедливости человеческая эксплуатация не может дальше быть терпимой. Но классовая борьба и разделение общества на враждебные друг другу классы Лоренсо не понятны. Буржуазия для него не является классом, выполняющим определенную историческую миссию, а только группой людей, препятствующих торжеству справедливости, правды и гуманности.
Его мировоззрение сложилось под влиянием буржуазного радикализма. Большая часть из приводимых им в подтверждение его теорий цитат взяты у теоретиков испанского либерализма. Больше всего он говорит о «справедливости», «правде» и прочем в духе либеральной буржуазии.
Лоренсо, как и другие проповедники испанского анархизма, видит в невежестве основную причину современного положения вещей.
В Испании Лоренсо принадлежит к числу тех теоретиков анархизма, которые эволюционизируют к синдикализму. Исторически он занимает в развитии рабочего движения Испании, до известней степени, то же место, что и Пелутье во французском синдикализме. Однако, французский синдикализм не оказал на него никакого влияния.
Неопределенность и сбивчивость учения Лоренсо отразились впоследствии на всем характере испанского анархо-синдикализма.
Во всех произведениях Лоренсо чувствуется все же настойчивое и искреннее желание пробудить в рабочем классе понимание его великой миссии.
В эпоху, когда реформистский социализм и буржуазная демагогия радикала Лерру отравляли сознание масс, Лоренсо, несмотря на туманность его учений и на отражение в них буржуазного либерализма, был единственным, кто понимал и поддерживал все же, насколько это было вообще для него возможно, классовую позицию пролетариата.
Прат. Другой проповедник анархо-синдикализма, Прат, по идеологии своей родственный Лоренсо, отличался от последнего значительно большей ясностью, большей просвещенностью. Его метод мышления можно определить как диалектический, совершенно чуждый методу Лоренсо. Прат совершенно ясно и определенно говорил о существовании классов и неизбежности классовой борьбы. Он был хорошо знаком с теорией французского синдикализма. Однако, несмотря на это, его влияние на рабочее движение Испании было гораздо меньше, чем влияние Лоренсо. Когда в 1917 году появилось сильное течение синдикализма, Прат, как и все проповедники анархизма, был совершенно отброшен жизнью, и имя его почти было забыто.
Мелья. Мелья — это проповедник чистого анархизма без всякого уклонения в сторону синдикализма. Его труды собраны в журналах и брошюрах, изданных анархистами. Из его произведений «Моральное принуждение»[5] является одним из лучших когда-либо написанных анархистами Испании.
Анархизм Мелья представляет собою философию, в которой отражаются учения Спенсера, Канта и Руссо. Социальная проблема для него — проблема моральная. Во всех его литературных работах чувствуется влияние Канта. Люди сами по себе не плохи, но среда их развращает. Поэтому необходимо стремиться к анархии, которая сделает людей вполне свободными, а значит и совершенными; человеческое общество будет совершенным, ибо в человеческом сознании есть факторы, которые предрешают место каждой личности в обществе, так, чтобы весь коллектив жил в гармонии.
Учение Мелья пользовалось очень незначительным успехом среди анархистов.
Между тем, проповедь Лоренсо пустила глубокие корни в массах. Это объясняется его тесной связью с массами, а также и самым характером его учения — полу-буржуазного и полупролетарского, которое как нельзя лучше соответствовало идеологии масс, ясно не осознавшей еще своей классовой сущности, противоречащей буржуазной идеологии и политике.
Испанский анархизм, начиная с Пелисера Перайре и кончая Лоренсо, проповедовал, что человек по природе хорош, но что общество его развращает. В виду этого, освободительная миссия должна заключаться в перевоспитании человека при помощи школы.
Ферер. Эта теория эволюционизма, являющаяся основной осью нашего анархизма довоенного периода, нашла своего выразителя в лице видного деятеля — Ферера, основателя «новой школы».
Ферер считал, что школы должны стать рассадником анархизма, что только в школе можно воспитать анархистов. Для этой цели им была создана в Барселоне школа, пользовавшаяся впоследствии огромнейшим влиянием. Умственная ограниченность Ферера возмещалась его энергией и верой в успех своего дела. «Новая школа» стала рассадником анархизма.
В 1909 году Ферер, приговоренный к смерти, умер как герой, и смерть этого мученика дала больше последователей анархизму, чем его школа[VI].
Теория анархизма о перевоспитании человека, достигшая своего апогея при Ферере, продолжала владеть умами анархо-синдикалистов даже после смерти Ферера, вместе с которым прекратила свое существование и его «новая школа».
Этими несколькими именами исчерпывается ряд теоретиков анархизма в Испании. Однако, следует отметить, что все они много заимствовали у зарубежных анархистов и, в особенности, у итальянских. Огромное распространение иностранной анархистской литературы с бесчисленными оттенками и толкованиями создали в Испании разношерстный анархизм, мозаику из учений различных философов и ученых — от Ницше и Канта, вплоть до Кропоткина и Малатесты[VII].
Это смешение и неясность учений наших испанских теоретиков и явились впоследствии причиной крайней неразберихи в анархо-синдикалистском движении. Характерной чертой всех теоретиков испанского анархизма был страх перед действительностью. Действительность их пугает. Никто из них не упоминает о Парижской Коммуне и о революции 1848 года. Экономическое положение Испании, колониальная катастрофа в связи с потерей Кубы и Филиппин никогда не анализируется ими. Они заняты философией и идеями.
Единственное историческое событие, о котором они говорят с восхищением, — это Французская революция.
Они не пытаются ставить вопрос о том, как совершится революция вообще. Они увлекаются картиной свободного общества с свободным человеком, свободным трудом и свободным соглашением, не считая нужным указать, какими путями можно этого достигнуть. Единственное разрешение проблемы они видят в культурном развитии. Они — эволюционисты. Такие теоретики нашего анархизма, как Мелья, Квитанилья[VIII], Педро Сиерра[IX], стали сторонниками империалистической войны, защитниками прав и законов буржуазии.
Лоренсо умер в 1915 году, другие теоретики, сбитые с толку событиями, замолчали.
Руководителями профессиональных союзов Барселоны были анархисты.
В 1911 году была организована Всеобщая Конфедерация Труда, которая влачила жалкое существование вплоть до 1917 года. Оживление промышленности, наступившее благодаря всемирной войне, раскол буржуазных партий, к которым принадлежала и часть пролетариата, влияние русской революции, развитие всемирного рабочего движения и в связи с этим рост рабочих организаций — все это дало огромные преимущества профессиональным организациям, во главе которых стояли анархисты.
В 1910 году был созван областной съезд профорганизаций Каталонии, на котором были представлены 74 000 рабочих. Рабочее движение в Испании в 1918—1919 годах, как и во всем мире, широко развернулось.
В 1919 году в Каталонии была объявлена всеобщая забастовка, настолько серьезная, что она грозила опрокинуть существующий строй. Если бы анархисты захотели в этот момент завладеть властью, то это было бы нетрудной задачей. Но анархисты никогда серьезно не думают о захвате власти. Они оставляют власть в руках буржуазии.
В течение всего 1919 года рост профессионального движения все прогрессировал. Это был момент неустойчивости экономического и политического положения буржуазии, вызванного прекращением всемирной войны.
Промышленные и сельскохозяйственные рабочие хлынули в профсоюзы, руководимые тогда анархистами. В декабре 1919 года был созван II конгресс Всеобщей Конфедерации Труда, на котором были представители от миллиона рабочих.
Этот конгресс, состоявшийся в Мадриде, был очень бесцветен. Анархисты не были в состоянии понять всю серьезность момента и той миссии, которую этот момент на них возлагал. Они удовлетворялись тем, что пели дифирамбы все той же «анархии», и объявили Всеобщую Конфедерацию анархистской организацией. В отношении реформистской профсоюзной организации конгресс постановил дать ей двухмесячный срок для присоединения к анархистскому центру, а в случае отказа объявить ее желтой организацией.
Начиная с этого конгресса, Всеобщая Конфедерация Труда вступает в полосу упадка.
Всеобщая Конфедерация Труда имела свой центр в Барселоне. В нее входили революционные организации Каталонии, Валенсии, Андалузии, Арагоны и Наварры, Северной области, Астурии, Галисии и Центральной области. Каждая из этих областных организации состояла из местных сельских и городских союзов. В каждом городе имелась также городская федерация из представителей всех профсоюзов города.
Так называемый «единый» профсоюз, как мы видим, по структуре подобен индустриальному союзу, так как он разбивается на разные секции узкопрофессионального характера.
Постараемся изложить более детально структуру испанских союзов.
Каждый союз разбивается на ряд узкопрофессиональных групп или секций (как, например, союз приказчиков подразделяется на секции бакалейщиков, обувщиков, мануфактуристов и т. д.). Секция созывает самостоятельно свои общие собрания, на которых выбирает свое особое правление; каждая секция посылает по одному представителю в центральный орган союза. Только председатель, генеральный секретарь и бухгалтер центрального органа выбираются на общем собрании членов всего союза; таким же образом выбирается и представитель союза в городскую федерацию.
Таким образом, мы видим, что испанские союзы построены по федеративному принципу.
Однако, такое положение существует только формально, на практике же в союзах господствует абсолютный централизм.
Правления секций не имеют никакого значения — центральное объединение союза руководит всем, как ему вздумается. Даже по самым серьезным вопросам центральный орган принимает решения без согласия и предварительного обсуждения их членами союза.
Всеобщая Конфедерация Труда за все время своего существования созывала конгрессы только два раза: в 1911 году, когда и создалась Конфедерация Труда, и в 1919 году. Областная конфедерация Каталонии — основное ядро Всеобщей Конфедерации Труда, созвала конгресс в 1918 году и затем в июне 1923 года. От одного конгресса до другого Всеобщая Конфедерация Труда созывала только пленарные заседания районных или областных органов. Эти пленарные заседания принимали решения, противоречащие постановлениям конгрессов. Никакого контроля над финансовой деятельностью союзов не было. Неоднократно кассиры исчезали, забрав общественные деньги.
Никакого учета членов союза не велось. На районных или всеобщих конгрессах порядок голосования вопросов определялся в зависимости от того, что было выгодней в настоящий момент анархистам: то по числу делегатов, то по числу членов союзов, представленных ими.
Центральные органы и комитеты союза часто меняются; нет выработанного порядка управления; нет определенного финансового плана. Каждый комитет распоряжается средствами, как ему заблагорассудится.
Этот порядок способствует созданию особого типа «почетных руководителей» без определенных обязанностей и ответственности, так называемых противников «ненавистной бюрократии». Известен случай, когда один только союз в Барселоне имел на жаловании 50 служащих. Такова «анархия»!
Производственные союзы не объединены в национальном масштабе. Ложное толкование федерализма привело к уничтожению тех организаций, которые прежде существовали. Так, текстильная промышленность, насчитывающая 148 000 рабочих, в угоду федералистскому принципу разбита на целую сеть мелких организаций, не связанных друг с другом.
Такое же положение в союзе транспортников. Так, во имя сохранения принципа федерализма, игнорируются подлинные нужды рабочего движения.
Эта первобытная форма структуры, а также полнейшее непонимание профсоюзной стратегии привело организацию к катастрофе.
Экономическая борьба рабочего класса велась успешно только в 1917—1919 годы, когда буржуазия в собственных интересах шла на уступки. С прекращением войны, сузившей внешний рынок и вызвавшей сокращение испанской индустрии, требовались новые методы борьбы, которые были не по плечу анархистам. В результате все возникавшие в то время забастовки, протекавшие хаотически, без всякого учета экономической действительности, кончались поражением.
Тогда анархисты провозгласили лозунг: «Долой забастовки!». Однако, стихийное движение масс было сильнее лозунга анархистов, и в течение 1923 года в Барселоне произошел целый ряд забастовок, кончившихся после тяжелой продолжительной борьбы поражением рабочих.
Профсоюзные организации, возглавляемые анархистами, потеряли всякое влияние среди масс.
Зачем нужен профсоюз, раз все его начинания кончаются поражением? — спрашивают массы.
Совершенно понятно, что во всех этих поражениях повинны не профсоюзы как таковые, не отсутствие воли к борьбе и активности у масс. Поражения — результат неправильной структуры профсоюзов, неправильного руководства и полного отсутствия понимания сущности классовой борьбы.
И анархисты в такой серьезный момент не находят ничего лучшего, как начать кампанию за ликвидацию профсоюзов, ввиду «их непригодности», кампанию за организацию «боевых районных групп, построенных на единстве убеждений и симпатий».
Анархистское руководство профсоюзами при таком непонимании основных задач профдвижения, при чрезвычайно путанной идеологии анархистов увлекало рабочее движение по совершенно ложному пути.
Лозунг «прямого действия» анархисты толковали как беспощадный террор. Индивидуальные выступления приняли массовый характер, террор стал всеобщим и наводил ужас на буржуазию и ту часть пролетариата, которая не шла вместе с анархистами.
Террор продолжался с 1917 по 1921 годы. В течение этого четырехлетия в одной только Барселоне погибло около 400 хозяев.
У террористов выработалась чисто разбойничья психология. Создавались «революционные» планы отравления воды, хлеба и т.д. Возникла новая литература, в которой браунинг был главным героем. Сочинялись песни в честь динамита и револьвера.
«Стэр» (фабричная марка револьвера, которым большей частью пользовались анархисты) стал единственным аргументом.
Каталонские капиталисты, желая защитить себя от террора анархистов, организовали свои террористические отряды. Эти отряды хозяев и рабочих так походили друг на друга, что не было возможности их отличить. Члены боевой организации анархистов переходили из одного лагеря в другой, а зачастую и принадлежали к обеим организациям.
Политическое положение Испании не давало возможности государству вмешаться в эту борьбу. Противоречие интересов каталонских промышленников и землевладельцев, в чьих руках находилась центральная власть, способствовало деятельности анархистов.
Но как только промышленники примирились с землевладельцами, государство приступило к борьбе с анархистским террором.
В 1920 году правительственная власть в Барселоне перешла в руки генералов Анидо и Арлеги. Два года они оставались у власти; в течение полутора лет они убили больше 200 рабочих.
Начались кровавые репрессии. Все тюрьмы были переполнены. Рабочие высылались массами. Профсоюзы были почти совершенно уничтожены. Барселона утопала в рабочей крови.
Такая бесчеловечная расправа капитала была реакцией на анархистский террор. Анархисты своим полным непониманием сущности классовой борьбы, своими безрассудными выступлениями были главными виновниками этой трагедии.
К началу 1922 года правительственные репрессии пошли на убыль, последовала амнистия заключенных.
Анархисты к этому моменту убедились в необходимости окончательно отказаться от террора как тактики рабочего движения.
Из вчерашних разрушителей они превратились в самых нелепых эволюционистов. Девизом всей их дальнейшей программы действий стало: «Культура», «Просвещение». «Революции не может быть без индивидуальной подготовки» — такова была их новая платформа.
Литература и речи анархистов стали пестрить пацифистско-буржуазной фразеологией: «совершенство человечества, моральные ценности, проблема справедливости, требования свободы» и т.д.
Но этот так называемый «период культурничества» продолжался очень недолго. Дух разрушения, господствующий среди анархистов, не мог примириться с подобным соглашательством.
Возникла новая форма действия: бандитизм.
Первый такой акт был совершен 4 октября 1922 года. Анархисты напали на поезд и учинили грабеж на 500 000 песет. Вскоре это явление в большем или меньшем масштабе стало обычным. Воровство стало всеобщим. Нападениям подвергались банки, поезда, торговые предприятия, автомобили, гостиницы и т.д.
Прежние террористические группы анархистов превратились теперь в шайки грабителей. Анархистские организации типа Бонно и Гарнье[X] распространились по всей Испании. Не было такого дня в 1923 году, когда бы не было произведено нападения с целью грабежа. Возродился и индивидуальный террор: был убит один бывший губернатор, епископ и несколько политических деятелей.
Однако, за несколько недель до государственного переворота, произведенного Примо де Риверой 13 сентября 1923 года, эти выступления прекратились.
Структура организаций анархистов в Испании очень примитивна. Они разбиты на маленькие группы, изредка собирающиеся. Нет устава, нет определенных форм организации. Обыкновенно общие собрания этих групп происходят вне Барселоны, в горах. Это стремление собираться за городом является прямым следствием крестьянского влияния.
Вопросы профдвижения обсуждаются на собраниях активных работников, причем на такие собрания приглашаются только анархисты и сочувствующие им. Эти собрани принимают решения и постановления, не считаясь с желаниями масс, которым даже не сообщают о принятых решениях. «Собрание активных работников» представляет собою не что иное, как партийное собрание анархистов.
Конгрессы анархистской партии созываются чрезвычайно редко. В 1923 году на общеиспанском конгрессе анархистов развернулась острая дискуссия по вопросу о тактике анархистов на другой день после победы революции, а также о том, должны ли организации строиться по областному принципу, «на основе общности симпатий, темпераментов и характеров».
Анархо-синдикализм в Испании, отрицая политику, не отказывался, однако, от анархистской политики.
Между тем, это им нисколько не мешало поддерживать связь с радикальной буржуазией (республиканцами). Официальным органом Всеобщей Конфедерации Труда в течение 1919—1920 годов была буржуазно-республиканская газета «Новая Испания». Во время империалистической войны эта газета субсидировалась германским посольством в награду за германофильскую агитацию.
Анархисты ненавидели социалистов и коммунистов, но их «свободомыслию» нисколько не претила близость с буржуазными республиканцами.
Один из лидеров анархо-синдикалистов сказал: «Мы, анархисты, более близки к классическому либерализму, чем к современному коммунизму».
Испанский анархо-синдикализм как будто бы знать ничего не хочет о государстве. Он антигосударственен по самой своей сущности. Несмотря на это, между анархистской профсоюзной организацией и представителями центральной власти связь устанавливалась всегда, когда это считалось необходимым. В 1919 году Всеобщая Конфедерация была представлена в парламенте Испании одним буржуазно-радикальным депутатом, который обращался к правительству и депутатам парламента от имени федерации.
Отсутствие политической дальнозоркости у анархистов — одна из причин того, что Испания вот уже пять лет находится под гнетом военной диктатуры. Террористическая деятельность анархистов была козырем в руках буржуазии, поводом к изданию и применению исключительных законов.
Когда в 1922 году настала эпоха некоторого демократизма, позволившая анархистам развернуть агитацию, они запутались в сетях своей собственной дешевой философии. Они ничего не делали, они не умели ничего сделать. Марокканская война, одна из серьезнейших проблем того времени, не изучалась анархистами. Они не сумели даже добиться амнистии для заключенных.
Отказ анархистов от единого фронта сделал возможным государственный переворот в Барселоне, главной резиденции анархистов, совершенный генералом Примо де Риверой без всякого сопротивления.
Военщина слишком хорошо знала, что с этой стороны нет никакой опасности. Ошеломленные событиями анархо-синдикалисты, проснувшись поутру 13 сентября 1923 года, никак не могли прийти в себя от изумления. Военный переворот — непоправимый и неизбежный результат их деятельности — застал их врасплох.
Кампанию за амнистию анархисты проводили за последние три года совместно с республиканцами, причем и коммунисты, и социалисты к этому делу не привлекались.
Карбо, один из анархистских лидеров, в дискуссии с коммунистом Перес-Солис заявил, что «анархисты предпочитают диктатуру правой буржуазии диктатуре коммунистов».
Перед совершившимся фактом военной диктатуры Пестанья[XI], вождь анархистов, не нашел ничего лучшего, как предложить создание левого блока для защиты «завоеванных свобод».
Анархисты, которые и сейчас стоят во главе испанского рабочего движения, проявляют полнейшее непонимание классовой борьбы. В экономической борьбе они ровным счетом ничего не понимают. Они увлекаются философией и теориями, и их примитивная философия совершенно игнорирует всю сложность взаимоотношений между пролетариатом и буржуазией.
Чистый, подлинно-революционный синдикализм никогда не существовал в Испании. Во главе Всеобщей Конфедерации Труда стояли анархисты, которые о теоретическом синдикализме не имели никакого представления. Разложение анархо-синдикализма в Испании привело к тем же результатам, что и во Франции: Пестанья и Кампани[XII] в Испании, как Дюмулен[XIII] и Жуо[XIV] во Франции, сотрудничают сейчас с левым крылом буржуазных партий.
Трудно сказать, где кончается полицейский и где начинается анархист. Так много общего между ними, что они как бы представляют две стороны одной медали.
Первые взрывы бомб в Барселоне в конце прошлого столетия были делом рук некоего Асчери — агента полиции.
В конце прошлого столетия деятельность анархистов широкой волной разливается по всей стране и, естественно, вызывает репрессии правительства. Асчери — агент полиции и одновременно террорист, бросил бомбы, и этот акт повлек за собой аресты и пытки многих анархистов в знаменитом замке Монтжуич.
В 1907 году Барселона была ареной бесконечного числа взрывов. С этого времени Барселона — важнейший промышленный центр Испании — и был прозван «городом бомб».
В течение долгих месяцев взрывы бомб раздавались в разных частях города. Полиции не удавалось открыть террористов. На помощь были призваны иностранные специалисты по сыску. Все было напрасно — террор продолжался с изумительной регулярностью.
Под конец, благодаря случайности или ошибке самой же полиции, удалось напасть на след заговорщиков.
Руль — руководитель террористической банды, оказался агентом гражданского губернатора.
Руль, которому обещали, что казнь его будет фиктивной, обязался за обещанную ему свободу не открывать тайны заговора. Между тем, он был убит, и с его смертью погиб также секрет террористической деятельности анархиста-полицейского.
Во время войны Хордан, секретарь Всеобщей Конфедерации Труда, был агентом германского посольства. Браво Портильо, начальник барселонской полиции, был одновременно агентом германского империализма. Генеральный секретарь Всеобщей Конфедерации Труда и начальник полиции одновременно служили одной и той же цели. «Solidaridad Obrera», главный орган Конфедарации Труда, одно время также субсидировался германским посольством.
Одна из первых жертв анархистского террора в Барселоне — Баррет[XV], председатель Федерации металлопромышленников, был убит анархистами по настоянию начальника полиции. Германское правительство требовало от Браво Портильо изъятия Баррета, чьи заводы больше всего работали на снабжение французских войск. Убийство Баррета было совершено анархистами, подосланными начальником полиции.
В 1921—1922 годах во время реакции, возглавляемой Анидо и Арлеги, некто Омс — адвокат рабочей организации, который вел на суде защиту заключенных, оказался полицейским сыщиком. Адвокат—полицейский выдавал рабочих и открывал начальнику полиции Арлеги все террористические планы анархистов. В конце 1922 года в Барселоне подготовлялось покушение на гражданского губернатора — генерала Мартинеса Анидо. Один из организаторов этого заговора — террорист Пельсехеро[XVI], оказался агентом полиции. Он распределял револьверы и бомбы, полученные им от полиции.
Можно продолжать без конца перечисление подобных фактов совместных действий анархистов и полиции.
В настоящее время рабочее движение систематически взрывается изнутри полицейскими агентами. Гражданский губернатор Барселоны до государственного переворота жаловался, что ему не хватает 40 000 песет в месяц для «организации хорошей провокаторской сети».
Кризис, разъедающий испанский анархо-синдикализм, еще более обострился после государственного переворота, совершенного Примо де Риверой в 1923 году. Эта победа военной диктатуры явилась неизбежным следствием разложения рабочего движения, руководимого анархистами.
В мае 1923 года в Барселоне вспыхнула забастовка транспортников, сразу парализовавшая всю промышленность. Забастовка превратилась во всеобщую и приняла политический характер. Несмотря на героическое сопротивление масс, забастовка окончилась поражением. Руководители Всеобщей Конфедерации Труда доказали свою полную неспособность руководить политическим движением такого размаха. В самом разгаре забастовки транспортников Пестанья, лидер анархо-синдикализма, не нашел для себя лучшего занятия, как публиковать в главном органе Конфедерации ряд статей о необходимости реформы орфографии испанского языка. Провал этой забастовки после упорной двухмесячной борьбы нанес сильнейший удар рабочему движению. Инициаторы государственного переворота могли спокойно подготовить свое черное дело. Рабочий класс для них больше не являлся угрозой. Через два месяца после ликвидации забастовки мы имели уже военную диктатуру. В это время наша анархисты посвятили себя энергичной кампании против диктатуры российского пролетариата. Перед лицом военной диктатуры, душившей рабочий класс Испании, они вдруг оказались беспомощными. Государственный переворот, совершенно неизбежный при сложившихся условиях, оказался для них неожиданностью.
Анархисты всегда смотрели на профсоюзы, как на поле для своих экспериментов. К массам они относились и относятся с пренебрежением. Союзы им нужны только как источник средств.
Невозможность в дальнейшем продолжать террористическую деятельность, постановление об обязательной финансовой отчетности и контроле лишили профсоюзы, по мнению анархистов, всякого содержания.
Идея ликвидаторства овладевала ими все больше по мере того, как проигрывались все забастовки. Эта тенденция получила свое завершение в диктаторском распоряжении объединения барселонских союзов, находившихся в руках анархистов. Неуверенные в будущем, они решили в середине октября 1923 года распустить профсоюзные организации и прекратить выпуск органа Всеобщей Конфедерации Труда.
Против этого бессмысленного постановления восстали союзы, среди которых сторонники Профинтерна имели некоторое влияние: текстильщики, рабочие коммунальных и государственных учреждений, транспортники и металлисты. Немедленно же обнаружилось в Барселоне, а затем и по всей Испании два течения: анархистское, требовавшее роспуска профсоюзов, и синдикалистское, отстаивавшее возможность легального существования профсоюзов. Синдикалисты единым фронтом с коммунистами и некоторыми анархистами выпустили свою ежедневную газету «Lucha Obrera».
Встретив такой энергичный отпор и убедившись в отрицательном отношении рабочей массы к ликвидации профсоюзов, анархисты, из боязни быть отброшенными от руководства движением, поспешили возобновить деятельность профсоюзов и выход «Solidaridad Obrera». Для защиты своих позиций они не разбирались в средствах.
30 сентября 1923 года в Гранальерсе состоялась Всеобщая Конференция Профсоюзов, которая должна была подтвердить возобновление деятельности закрытых профсоюзов. Анархисты, мобилизованные в большом количестве, силой не допустили к участию в конференции металлистов, противников их политики. Несколько дней спустя таким же способом они помешали перевыборам комитета на собрании союза металлистов.
Эта диктатура анархистских групп над профдвижением вызывает весьма серьезное недовольство рабочих масс. Всякий раз, как сторонники Профинтерна избираются в правление какого-либо союза, наши анархисты предлагают роспуск этого союза в виду его, якобы, бесполезности.
Террор, выродившись в конечном счете в бандитизм, дискредитировал профсоюзное движение. Неоднократно союзы служили прикрытием для террористической деятельности анархистов, чуждой рабочему движению. Террор и бандитизм окончательно оттолкнули рабочих от профсоюзов. В Барселоне, где в 1919—1920 годах числилось не менее 260 000 организованных рабочих, в мае этого года в профсоюзах оставалось не более 25 000 рабочих. В остальной части Испании бегство масс из профсоюзов было значительнее. «Solidaridad Obrera» — орган анархо-синдикалистов, тираж которого еще в прошлом году равен был 30 000 экземпляров, незадолго до своего прекращения упал до 6 000; в Барселоне, рабочем центре с 300 000 рабочих, распространяется не более 2 000 экземпляров.
Разложение в рядах анархо-сидикалистов дошло до апогея. Руководители не знают, что делать и о чем говорить. Между тем, промышленный кризис продолжается, дороговизна жизни все более и более возрастает. Абсурдные кампании анархистской прессы, полные всяких «философских размышлений», доходят до смешного.
Обанкротившийся анархо-синдикализм способствует росту раскольнических тенденций в рабочей среде, которая всегда отвергала анархистскую тактику. Сторонники Профинтерна удерживают рабочую массу от раскола, который при настоящих условиях затруднил бы связь с массой и увеличил бы смятение и разочарование.
Анархисты за все время своего руководства профдвижением никогда не встречались с оппозицией; когда же теперь оппозиция, в лице синдикалистов и коммунистов, появилась, они не знали, что им предпринять.
Испанский анархизм воплощает в себе идеал крестьянской гегемонии над пролетариатом.
Первым значительным очагом организации трудящихся в прошлом веке была Андалузия, с преобладающим крестьянским населением, находящимся в состоянии феодального рабства. На всех конгрессах, созванных в свое время испанской секцией Интернационала, подавляющее большинство представителей было из Андалузии, иначе говоря, от крестьянства.
Агитация анархистов в прошлом веке выражалась в следующих основных лозунгах: «Борьба за свободу, прогресс и справедливость!», «Анархия и коллективизм!», «Свободная всемирная федерация земледельческих и индустриальных обществ!». Слово «земледельческих» — далеко не случайно стоит на первом месте.
Из трех анархистских органов самый влиятельный назывался: «Земля и Свобода». Земля! Свободная Земля! Как мы видим, всюду первенствует идеал крестьянства — земля.
«В Барселоне, — рассказывает один рабочий, — почти все члены анархистских групп говорят по-кастильски». И, действительно, в Каталонии говорят на другом языке, отличном от испанского. Это значит, что огромное большинство анархистов Барселоны представляет собою пришлый элемент. Приток рабочих из всей остальной Испании в Каталонию, центр индустрии, происходит, разумеется, за счет крестьянства. Многое этим объясняется. Рабочая масса, не имевшая никакой теоретической подготовки и неспособная понять самой сущности классовой борьбы, естественно, пошла за теми, кто выдвигал наиболее демагогическую программу. Социалисты же, как мы уже выше указывали, потеряли свое влияние в Барселоне (еще в прошлом веке), благодаря их пассивности. Данная им кличка «усыпители» достаточно ярко характеризует их. Анархисты же, несмотря на всю свою экспансивность и хаотичность, для того времени являлись наиболее революционным элементом.
Рабочая масса, лишенная классового самосознания, шла то за одними, то за другими руководителями, смотря по тому, кто из них в тот или другой момент казался наиболее радикальным.
Так, пролетариат Барселоны ушел от анархистского влияния и в течение десяти лет поддерживал политику радикальной буржуазии. Вот до чего доведен был пролетариат под «руководством» анархистов!
Впоследствии анархисты удерживали в своих руках влияние в рабочем движении лишь путем террора и диктатуры. Своей партизанщиной, диктатурой нескольких десятков лиц, индивидуальными террористическими актами, огромным количеством полицейских прислужников, служебными злоупотреблениями и прочим анархизм навязывал свою волю пролетарским массам. По существу же, пролетариат Каталонии не анархичен. Долгие годы диктатуры анархистов парализовали активность масс, которые еще и теперь проявляют нерешительность и робость в выборе новых путей. Кризис, переживаемый в настоящий момент рабочим движением в Каталонии в большей своей части является следствием реакции против крестьянского анархо-синдикализма. Рабочее движение ищет сейчас новых путей. Его больше не удовлетворяет узкоиндивидуалистическая крестьянская психология.
Следующие два факта ярко характеризуют сущность нашего современного анархизма. Когда в 1920 году анархисты захватили руководство профдвижением, отстранив т. Сегуи[XVII] — сторонника чистого синдикализма, — во главе комитета были поставлены два «кристально чистых» и непримиримых анархиста. Один из них — генеральный секретарь, в конце 1920 года, когда начались репрессии генералов Анидо и Арлеги, удрал из Барселоны, причем увёз с собой деньги организации, на которые открыл сапожное дело в своем родном городишке. А недавно в буржуазной печати появилась следующая заметка: «Госпиталь Красного Креста гор. Мадрида получил чек на 83 песеты, сумму, предназначенную Августину Альберти в награду за добровольное вступление в легион города Сеуты, которую он в честь ее величества королевы Виктории подарил названному госпиталю».
Этот доброволец Иностранного легиона, жертвующий полученную им награду в честь королевы, был не кто иной, как второй из анархистов, заменивших в свое время в комитете исключенного Сегуи.
До тех пор, пока промышленная жизнь в Каталонии успешно развивалась и заработок рабочего позволял ему вносить взносы союзу, собранные средства большею частью уходили на содержание «истинных» анархистов, которые всячески отлынивали от работы, как от проклятия.
Наш анархист, как всякий хороший крестьянин — индивидуалист, ненавидит всякие уставы, ненавидит всякую организованную работу: мастерская и фабрика кажутся ему адом. Когда у него иссякают источники существования, он становится мелким торговцем-разносчиком или избирает своей профессией воровство, или же, наконец, переходит на службу в охранку.
Когда взносы в профсоюз уменьшились, и тем самым прекратилась возможность жить за счет союзов, анархисты не видели больше смысла в существовании союзов и предложили их ликвидировать.
Наш анархизм воплощает собою крестьянскую индивидуалистическую психологию — ему свойственен некий азиатский нигилизм. Для него нет ничего положительного, он все отрицает. Он отменил всякого рода манифестации, он отказался от празднования 1 Мая; он запретил песни и аплодисменты на своих собраниях и митингах. Стараниями анархистов распались национальные производственные федерации.
Испанский анархизм угрюм, он ненавидит активность масс. Характер его всего лучше проявляется на их митингах, где присутствующие подобны каменным изваяниям: никакого внешнего проявления — даже аплодисментов. Такова сущность нашего анархизма: полнейшее удушение деятельности масс, навязывание сверху идей доведенного до абсурда индивидуализма.
Русская революция была встречена с энтузиазмом рабочими Испании. Всеобщая Конфедерация Труда на своем конгрессе в декабре 1919 года постановила присоединиться к III Интернационалу.
На II конгрессе Коминтерна делегатом от Испании был Пестанья, который принял участие в предварительных работах по организации Международного Совета Профессиональных Союзов (Межсовпрофа). Вместе с французским синдикалистским меньшинством он подписал воззвание, призывающее к организации профсоюзной секции III Интернационала.
Несмотря на это, по возвращении своем в Испанию, Пестанья в течение года проявлял подозрительную сдержанность.
На организационный конгресс Профинтерна Всеобщей Конфедерацией Труда была послана делегация, в состав которой вошли товарищи Нин, Арландис[XVIII], Ибаньес[XIX] и Маурин. Эта делегация всецело отдалась делу русской революции и с энтузиазмом работала над укреплением Профинтерна.
Кампания, предпринятая французскими синдикалистами против русской революции и Профинтерна, немедленно же отозвалась и в Испании.
В октябре 1921 года по возвращении в Испанию части делегации конгресса была созвана всеиспанская конференция союзов в Лериде. Конференция постановила путем референдума опросить все союзы, одобряют ли они действия делегации на конгрессе.
Анархистская пресса открыла широкую компанию против делегации; синдикалисты — сторонники Профинтерна — не имели возможности ответить тем же, располагая только небольшим провинциальным еженедельником.
Вскоре оказалось, что и Пестанья поддерживает анархистов. После долгих месяцев выжидательного молчания, видя, что анархисты начали одерживать верх, он, наконец, нашел более «благоразумным» присоединиться к ним. В двух выпущенных им брошюрах он излагал «ужасы» большевизма и говорил о том, как он был «обманут», подписывая воззвание Межсовпрофа.
В июне 1922 года, к концу кровавой реакции генералов Анидо и Арлеги, в Сарагосе собралась Всеобщая Конференция союзов, отменившая постановления октябрьской конференции.
В то время, как присоединение к III Интернационалу было решено конгрессом, представлявшим миллионы рабочих, настоящая конференция в Сарагоссе была не чем иным, как собранием нескольких анархистских групп. Не считаясь с резолюциями конгресса, конференция в Сарагосе постановила выйти из Красного Интернационала Профсоюзов. Для того, чтобы узаконить это постановление, решено было провести его через референдум, который, однако, осуществлен не был. Конференция постановила, не дожидаясь конгресса, присоединиться к призрачному Берлинскому Интернационалу (анархо-синдикалистский)[6].
Так, несмотря на свои свободолюбивые принципы, анархисты продолжали, как и прежде, диктаторски навязывать свою волю испанскому рабочему движению.
Против этой подтасовки истинных стремлений организованного пролетариата во имя анархистского фанатизма восстала часть работников профдвижения, которая одобряла действия делегации на конгрессе и всецело поддерживала русскую революцию.
В декабре 1922 года в Бильбао собралась конференция сторонников Профинтерна, на которой были созданы комитеты революционных синдикалистов. В Барселоне начал выходить еженедельный орган оппозиции «La Batalla» — «Борьба».
Борьба между синдикалистами-коммунистами и анархистами приняла в последнее время очень резкую форму. Так, в марте 1924 года, анархисты организовали заговор против «La Batalla», подбросив в типографию, где она печаталась, 10 бомб.
Однако синдикалистам-коммунистам удалось завоевать значительное влияние в некоторых кругах, где до сих пор господствовали анархисты. Наиболее здоровые элементы среди анархистов оставили их ряды и присоединились к синдикалистам-коммунистам. В рабочем движении, где до сих пор господствовали анархисты, произошел значительный сдвиг, который в будущем, несомненно, приведет рабочих к коммунизму.
На III конгрессе Профинтерна меньшинство Всеобщей Конфедерации Труда послало делегацию, среди которой имелись очень крупные силы, некоторые бывшие анархисты, пользующиеся большим влиянием среди рабочих Барселоны. Эти товарищи, как многие другие, присоединились к коммунизму и готовы отдать все свои силы борьбе за наши идеалы.
Борьба за признание Красного Интернационала Профсоюзов есть авангардный бой за коммунизм. Под руководством анархистов-коммунистов и Профинтерна рабочая масса окончательно откажется от пагубного пути анархизма и пойдет по правильному пути.
Примечания издательства
[1] По теории Фурье, будущее общество должно состоять из отдельных коммун (фаланг) по 1600—1800 чел. в каждой. Каждая фаланга устраивается на определенном участке земли (приблизительно в 1 кв. милю), в центре которого воздвигается усовершенствованное жилище — фаланстер. В основу фаланстера положена идея производительной и потребительной ассоциации.
[2] Международный союз социальной демократии (Альянс социальных революционеров) — анархистское общество, созданное в 1868 году Бакуниным и действовавшее внутри I Интернационала.
[3] Мафия — бандитское общество в Сицилии, возникшее из существовавших еще в 17—18 веках отрядов добровольной полиции (Compagnie d'arme), которыми пользовались в 19 веке Бурбоны для борьбы с революционерами. Мафия особенно усилилась после 1860 года и существует и в настоящее время. Общество это фактически держит в своих руках всю Сицилию, совершает грабежи и убийства; оно настолько сильно, что правительственная полиция не решается с ним бороться.
[4] Александр Лерру родился в 1884 году. Он выходец из рабочей среды, был республиканским журналистом в Мадриде. В 1901 году он переселился в Барселону, где начал свою деятельность с кампании за пересмотр Монтусуйского процесса, на котором было осуждено много рабочих из-за спровоцированных полицией террористических выступлений анархистов.
[5] «La coaccion moral».
[6] Берлинский Интернационал (анархистов) насчитывает в своих рядах около 150 тыс. членов.
Комментарии научного редактора
[I] Примо де Ривера-и-Орбанеха маркиз де Эстрелья и де Собремонте Мигель (1870—1930) — военный диктатор в 1923—1930 гг. Пришел к власти в результате военного переворота 13 сентября 1923 г., сохранил монархию. Разгромил анархистское движение и (совместно с Францией) уничтожил Рифскую республику в Марокко. В 1925 г. провозгласил создание «Гражданской директории»; было созвано «Национальное консультативное собрание», разработан проект новой конституции (действие старой было приостановлено после переворота 1923 г.); в качестве образца государственно-политического устройства была выбрана фашистская Италия. Одновременно Примо де Ривера заявил о намерении принять социальные и трудовые законы и решить проблему безработицы, что обеспечило ему своего рода «роман» с социалистами.
[II] Нин Перес Андрес (1892—1937) — выдающийся деятель рабочего, социалистического и коммунистического движения. Член социалистической партии с 1911 г. Организатор (1917) Синдиката трудящихся свободных профессий, влившегося в Национальную конфедерацию труда (НКТ) Испании. В 1920—1921 гг. — генеральный секретарь НКТ. С 1921 г. — в Москве, член Исполнительного бюро Профинтерна, член Исполкома Коминтерна, участвовал в нелегальной работе Коминтерна в Италии и Германии. С 1923 г. — член РКП(б), в 1926 г. примкнул к объединенной оппозиции, за что в 1927 г. исключен из партии (в 1928 г. исключен и из КПИ). В сентябре 1930 г. выслан из СССР. По возвращении в Испанию арестован и заключен в тюрьму за «подрывную коммунистическую деятельность», освобожден после падения монархии в 1931 г. Возглавил небольшую троцкистскую группу «Испанская коммунистическая оппозиция», издававшую журнал «Комунисмо». В марте 1932 г. избран генеральным секретарем организации Испанская Коммунистическая левая (Izquierda Comunista Española), в которую преобразовалась «Испанская коммунистическая оппозиция». В 1934 г. Коммунистическая левая резко разошлась с Троцким по вопросу об энтризме (Троцкий требовал энтрироваться в ИСРП, создать там фракцию и расколоть партию; Коммунистическая левая сочла это требование абсурдным и не учитывающим местной специфики). В 1935 г. А. Нин стал одним из создателей и лидеров Рабочей партии марксистского объединения Испании (ПОУМ), сначала членом Исполкома, а затем и политическим секретарем ПОУМ. В сентябре 1936 г. — министр юстиции в правительстве Каталонии (Женералидаде), но уже в декабре выведен из правительства в результате ультимативного требования КПИ. После майских событий 1937 г. в Барселоне арестован вместе с другими лидерами ПОУМ, похищен из тюрьмы агентами НКВД и убит. Сталинская пропаганда долго отрицала этот факт и утверждала, что А. Нин скрывается в Берлине, «под крылышком у Гитлера».
[III] Кабе Этьен (1788—1856) — французский философ, идеолог домарксистского коммунизма.
[IV] Речь идет о Сент-Имьенском анархистском Интернационале, который был проведен сразу после раскола Первого Интернационала, произошедшего несколькими днями ранее на конгрессе в Гааге. В Сент-Имьене, в частности, была принята антиавторитарная анархистская революционная программа.
[V] Пи-и-Миграль Франсиско (1824—1901) — политик, философ-прудонист. В 1873 г. короткое время находился на должности председателя правительства и министра внутренних дел Первой Испанской республики.
[VI] Феррер и Гарда Франсискo (1859—1909) — каталонский анархист. Был арестован в 1909 г. во время «Трагической недели» — серии выступлений в Барселоне, направленных против призыва и переброски в Марокко 20 тысяч жителей Каталонии. Феррер был осужден и впоследствии расстрелян как один из главных организаторов беспорядков, хотя во время них находился заграницей.
[VII] Малатеста Энрико (1853—1932) — итальянский публицист, политик, анархист. Участник Сент-Имьенского конгресса (см. комментарий IV).
[VIII] Правильно: Кинтанилья. Кинтанилья Прието Элеутерио (1886—1966) — педагог, анархист. Член НКТ.
[IX] Правильно: Сьерра. Сьерра Альварес Педро (1888—1969) — журналист, анархист. Член НКТ.
[X] Речь и идет о т.н. Банде Бонно — созданной французским анархистом Жюлем Жозефом Бонно (1876—1912). Одним из наиболее известных сподвижников Бонно был Октав Гарнье. Преимущественно банда занималась организацией ограблений. Весной 1912 г. Бонно и Гарнье были убиты в результате полицейских налетов.
[XI] Пестанья Нуньес Анхель (1886—1937) — анархист, генеральный секретарь НКТ, основатель Синдикалистской партии Испании. В 1936—1937 гг. — депутат Конгресса от Кадиса.
[XII] Правильно: Компанис. Компанис-и-Хавьер Луис (1882—1940) — каталонский левый политический и государственный деятель. Являлся членом Каталонской республиканской партии, Левой республиканской партии Каталонии. В 1932—1933 гг. — глава парламента Каталонии, в 1933 гг. — морской министр Испании, в 1933—1940 гг. — президент правительства Каталонии (с 1939 г. в изгнании). В 1940 г. был выдан франкистам французскими властями. Вскоре был осужден и расстрелян.
[XIII] Дюмулен Жорж (1877—1963) — французский анархист. Был членом целого ряда анархистских и социалистических партий и объединений — Всеобщей конфедерации труда Франции, Французской рабочей партии, Социалистической партии Франции. В годы Второй мировой войны сотрудничал с коллаборационистским режимом Виши, был членом фашистской партии Национально-народное объединение.
[XIV] Жуо Леон (1878—1954) — видный деятель французского и международного профсоюзного движения. В 1909—1940 и 1945—1947 гг. — генеральный секретарь французской Всеобщей конфедерации труда (ВКТ). До I Мировой войны — анархо-синдикалист, в годы войны — социал-шовинист. В 1919 г. участвовал в составлении Версальского мирного договора, был членом Международного бюро труда при Лиге Наций. В 1919—1940 гг. — член Бюро Амстердамского Интернационала профсоюзов. В 1939 г. возглавил антисоветский «Комитет защиты Финляндии». В 1947 г. основал правый профсоюз «Форс увриер» и был избран председателем Экономического совета Франции, в 1949 г. основал антикоммунистический международный профцентр Международная конфедерация свободных профсоюзов (МКСП) и был избран председателем Совета Европейского движения — буржуазной организации, выступавшей за «Соединенные Штаты Европы». В 1951 г. за создание МКСП был удостоен Нобелевской премии мира.
[XV] Баррет Монер Хосеп Альберто (1865—1918) — каталонский предприниматель, инженер-металлург, профессор. Занимался организацией поставок французской армии. Убит анархистами 8 января 1918 г. Убийство организовал барселонский полицейский Мануэль Браво Портильо, шпионивший в пользу Германии.
[XVI] Правильно: Пельехеро. Пельехеро Флорентино — полицейский провокатор, внедренный в НКТ.
[XVII] Сегуи Рубинат Сальвадор (известен по прозвищу «Сахарный мальчик», 1886—1923) — каталонский анархист, активный участник профсоюзного движения, член НКТ. Убит в 1923 г. представителями монархистского профсоюза.
[XVIII] Арландис Эсперанса Иларио (1888—1939) — политический деятель, анархист, член НКТ. Впоследствии отошел от анархистского движения, вступил в ряды Коммунистической партии Испании. Активный участник Гражданской войны. Убит в 1939 г. около французской границы при попытке бегства из франкистской Испании.
[XIX] Ибаньес Родригес Хесус Мария Хосе (1889—1948) — политический деятель, коммунист. В 1920-е гг. жил в СССР.
Опубликовано отдельным изданием: Маурин Х. Анархо-синдикализм в Испании. М.: Издательство Профинтерна, 1925.
Перевод с испанского: Издательство Профинтерна.
Комментарии научного редактора: Александр Тарасов, Илья Пальдин.
Хоакин Маурин-и-Хулия (1896—1973) — каталонский политический деятель, коммунист. В 1921—1922 гг. возглавлял анархистскую Национальную конфедерацию труда. В 1931 г. примыкает к рядам коммунистического Рабоче-крестьянского блока. Осенью 1935 г. совместно с А. Нином на основе слияния Рабоче-крестьянского блока и Коммунистической левой Испании создает и возглавляет Рабочую партию марксистского объединения (ПОУМ), придерживавшуюся антисталинских позиций.
В 1936 г. вступает в Народный фронт и избирается депутатом кортесов от Барселоны. Летом 1936 г. был арестован франкистами, всю Гражданскую войну провел в заключении. Суд над ним состоялся только в 1944 г. Был приговорен к 30 годам тюрьмы. Помилован в 1946 г., после чего переехал в Нью-Йорк.