Портрет работы Рудольфа Шлихтера, 1928
Аннотация
|
Портрет работы Рудольфа Шлихтера, 1928 |
Двойственный подход к явлениям жизни, присущий социально мыслящему литератору, — подход борца и подход художника — утратил бы свое органическое единство, равно как и действенность и ценность каждой из составных частей, если бы он отступил как художник или как борец. Не одной лишь эффектной формы ради задались мы целью усвоить и развить дальше наследие буржуазного искусства. Не ради надежды снискать благосклонность господствующей эстетики должны мы отвергать все безусловно поверхностное, безусловно низкопробное, безусловно лишенное фантазии и отмеченное печатью унылого рационализма или заскорузлого материализма[2].
Для выражения нашей социальной позиции мы должны, не жалея сил, стремиться к такой художественной форме, которая отвечала бы объективным законам высокой эстетики. Мы обязаны это делать, и мы это делаем, чего не скажешь о тех, кто упрекает нас в обратном. Весьма заманчиво было бы в историко-литературном экскурсе показать, как их «высокая» литература грешит против собственных принципов, какая пошлая приземленность безраздельно царит там, как жажда карьеры, богатства и власти над женщиной — иначе говоря, тот самый «материализм» чистой воды, в их понимании этого слова, — движет героями их романов, а следовательно, и авторами, как все там основано на тенденциозности, осознанной или неосознанной.
Но «высокая» литература — не единственная возможная форма литературы. И в социалистическом обществе будут существовать, причем не только на первых порах, особые литературные формы, которые будут обращены к читателю недостаточно вдумчивому, незрелому и недоразвитому. Но характер этих литературных форм, безусловно, будет прямо противоположен тому, какой ныне присущ литературе на пяти шестых земли.
Позвольте мне в качестве примера привести репортаж, особую форму художественной литературы, дискредитированную буржуазными эстетиками и низведенную работниками пера в этих странах до такого уровня, что даже они сами относятся к ней с нескрываемым пренебрежением.
На репортера смотрели свысока как на самый низкопробный тип газетчика, пока работы таких мастеров репортажа, как Джон Рид и Лариса Рейснер (к ним можно отнести также русских журналистов Третьякова[3] и Козлова[4], немца Холличера[5], американца Спивака[6], француза Лондра[7] и многих других), не показали с полной убедительностью, что сообщение о реально случившемся событии тоже может быть и независимым по авторской позиции, и художественным по форме. Кого они в этом не убедили, пусть почерпнет доказательства хотя бы в той яростной враждебности, с которой их встретила критика, якобы стоящая на страже святая святых литературы.
Эта ярость храмовников[8] от критики была вызвана не столько самим новаторством репортеров, сколько таившейся в репортаже опасностью. Разрешите мне привести всего один пример: около трех месяцев назад я побывал на Цейлоне. Направляясь туда, я читал на борту парохода книги об этом острове — официозные путеводители, рекламные проспекты туристических агентств, путевые очерки. При конфронтации этой литературы с действительностью у меня волосы встали дыбом. Я увидел остров, где с октября по январь не меньше тридцати тысяч детей умирают от малярии и голода, остров, где восемьдесят процентов школьников по причине недоедания не посещают уроков, где белые походя избивают темнокожих, где для аборигенов нет никаких источников заработка, поскольку рабочих тут предпочитают ввозить из Индии (им запрещено вступать в профсоюзы), остров, где люди питаются травой и листьями деревьев, остров, где на каждом шагу наталкиваешься на страшную нищету и смерть от голода.
А о чем говорилось в путевых очерках? Там воспевали необычайную красоту жемчужного острова, очарование морского прибоя, таинственность джунглей, развалины древнего королевского замка и бесконечное множество других свидетельств расцвета культуры. Но ни слова о чудовищных ужасах повседневной жизни.
Вздумай мы упрекнуть за это авторов, они бы не только сослались на то, что в их сочинениях нет ни слова лжи и что все эти красоты — и старинных дворцов, и вечно юной природы — действительно существуют, но и возмутились бы тем, что мы смеем ограничивать их свободу, навязывая им какие-то определенные темы. Они бы незамедлительно перешли в наступление, заявив, что они — свободные художники, а мы — всего лишь пошлые, лишенные фантазии демагоги и бог знает кто еще.
Человеку, обладающему социальным чутьем и столкнувшемуся с такими фактами, какие на Цейлоне буквально режут глаза, трудно удержаться и хотя бы не зафиксировать их, не перечислить все ужасы тамошней жизни, то есть и впрямь остаться на поверхности явлений. Не менее трудно при виде всех этих ужасов удержаться и не возопить от возмущения, рискуя тем самым навлечь на себя обвинение в демагогии. Не менее трудно также удержаться и не предоставить этой груде фактов самим говорить за себя, то есть оказаться человеком, лишенным фантазии.
От всех этих соблазнов должен удержаться истинный репортер, то есть писатель истины, он не должен утратить своего художественного чутья, он обязан изобразить мрачный жизненный материал, подбирая краски и углы зрения так, чтобы получилось художественное произведение и в то же время обвинительный акт, он призван увязать прошлое и будущее с настоящим — это и будет логическая фантазия, не запятнанная ни поверхностностью, ни демагогией. И при всей этой художественности репортер должен писать только правду, и ничего, кроме правды, ибо именно верность научной и доказуемой правде и делает труд репортера столь опасным, причем не только для власть имущих, но и для него самого, более опасным, чем труд беллетриста, которому не приходится опасаться дезавуирования или опровержения.
Очень трудно быть предельно точным и в то же время не утратить ни вдохновения, ни яркой формы изложения. Репортаж — это отображение труда и образа жизни людей, а в наше время этот материал слишком часто бывает тускл и с трудом поддается перу.
Истина — самое благородное сырье для искусства, достоверность — его высшая добродетель. В странах, где свобода втоптана в грязь и царит тирания, в литературе преобладают расплывчатая эмоциональность, мистическая тоска по «крови и почве» и прочая чепуха — именно потому, что подлинно жизненные проблемы находятся под запретом.
А для нас высшими ценностями являются человек и его жизнь; ему, его бытию и сознанию и должна служить наша литература.
Комментарии
[1] Международный конгресс писателей в защиту культуры (в разных странах приняты также такие названия: «Антифашистский конгресс писателей в защиту культуры», «Парижский конгресс в защиту культуры от фашистской опасности», «Международный конгресс писателей в защиту культуры от фашистского варварства») состоялся в Париже 21—25 июня 1935 г. Э. Э. Киш представлял на конгрессе Союз защиты немецких писателей. Союз защиты немецких писателей (Schutzverband deutscher Schriftsteller, SDS) — де-факто писательский профсоюз, создан в Германии в 1909 г. После прихода нацистов к власти 90 % членов SDS эмигрировали и воссоздали Союз за рубежом (со штаб-квартирой в Париже). Из оставшихся 10 % нацисты создали в Германии Имперский союз немецких писателей.
[2] Под «заскорузлым материализмом», как вытекает из последующих абзацев, Э. Э. Киш имеет в виду не какой-нибудь вариант философского материализма, а вульгарный бытовой мещанский «материализм»: уверенность обывателя, что всё в мире сводится к формуле «бабы, бабло и бухло». Такой «материализм» прекрасно сочетается с разными вариантами религиозности (в первую очередь в христианстве).
[3] Речь наверняка идет о советском поэте и драматурге, лефовце Сергее Михайловиче Третьякове (1892—1937), к 1935 г. уже известном мастере художественного очерка (книги «Вызов», 1930; «Тысяча и один трудодень», 1934). Особую славу С. Третьякову-очеркисту принесла книга «био-интервью» «Дэн Ши-хуа» (1930). Позже Третьяков как очеркист привлек к себе внимание книгами «Люди одного костра» (1936), посвященной западноевропейским деятелям культуры — антифашистам, и «Страна-перекресток» (1937), рассказывавшей о Чехословакии времен Э. Бенеша. В 1937 г. С. Третьяков пал жертвой сталинских репрессий.
[4] Э. Э. Киш явно обмолвился, имея в виду Михаила Кольцова, самого известного на тот момент советского журналиста. Кольцов (Фридлянд) Михаил (Мойсей) Ефимович (1898—1940) — советский журналист, писатель, выдающийся организатор газетно-журнального дела (основатель изданий «Огонек», «Крокодил», «Чудак», «За рубежом» и других; возглавлял Журнально-газетное объединение, АО «Огонек», Иностранную комиссию Союза писателей). Мих. Кольцов прославился как очеркист и фельетонист еще в 20-е гг. За рубежом были хорошо известны не только его очерки о революции 1917 г. и Гражданской войне, но и очерки на международные темы, в частности, «Что могло бы быть» (1927) о хортистской Венгрии и «Испанская весна» (1933). Позже Кольцов-очеркист прославился своим «Испанским дневником» (1938, полное издание — 1957). В 1938 г. Мих. Кольцов был отозван из Испании, обвинен в шпионаже и в «связях с троцкистами» и расстрелян.
[5] Очевидно, удвоенная «л» в данном случае — ошибка переводчика. Речь наверняка идет об Артуре Холичере (1869—1941) — австрийском, а затем немецком писателе, редакторе и очеркисте. Еще в 1912 г. Холичер прославился книгой очерков (путевых заметок) «Америка сегодня и завтра». В 1921 г. он подтвердил свою репутацию книгой «Три месяца в Советской России». После прихода нацистов к власти Холичер был вынужден бежать из Германии, его книги были сожжены.
[6] Спивак Джон Луис (1897—1981) — известный в 30-е гг. американский левый журналист, новатор и экспериментатор в области очерка и репортажа, признанный в 1935 г. «лучшим репортером Америки». Спивак прославился документальным романом-разоблачением «Georgia Nigger» (1932; рус. пер. — «Негр из Джорджии», 1933), книгой очерков-разоблачений «Создание Америки погромов» (1934) об антисемитизме в США и книгой репортажей «America Faces the Barricades» (1935), в которой он показал настроения безработных, рабочих-иммигрантов, батраков, с одной стороны, и американских фашистов и антисемитов — с другой. Позже Спивак обратил на себя внимание книгой путевых очерков «Европа под гнетом террора» (1936) — о фашистских и полуфашистских европейских режимах. В конце 30-х гг. Д. Л. Спивак сосредоточился на разоблачении прогерманской и прояпонской деятельности в США («Секретные армии» и «Почетный шпион», 1939). В годы маккартизма Спивак был вынужден укрыться на ферме в Пенсильвании и в течение 20 лет публиковался в периодике под псевдонимом «Монро Фрай» и другими. Только в 1967 г. он раскрыл псевдонимы, опубликовав под собственным именем автобиографию «Человек своего времени».
[7] Лондр Альбер (1884—1932) — знаменитый французский журналист, основоположник жанра журналистского расследования во Франции; считается лучшим французским репортером, его именем названа престижная премия за мастерство репортажа. Прославился в 20-е гг. книгой репортажей о нечеловеческих условиях каторги во Французской Гвиане — «На каторге» (1923), которая положила начало общественной кампании за упразднение этой каторги (закон, отменивший гвианскую каторгу, был принят в 1938 г.). Закрепил свою славу книгой репортажей о французских военных арестантских ротах в Африке «Данте такое и не снилось» (1924; рус. пер. — «Бириби. Военная каторга», 1926) и книгой о массовом истреблении африканцев и работорговле во французских африканских колониях «Земля эбенового дерева» (1929; рус. пер. — «Черная Африка», 1930). Крупные скандалы также вызвали книги-расследования «Путь в Буэнос-Айрес» (1927), посвященная индустрии завоза девушек из Франции и из еврейских местечек в Польше для публичных домов в Аргентине, и «Среди безумных» (1925), посвященная злоупотреблениям, голоду и жестокости во французских психиатрических лечебницах. Лондр был также одним из главных организаторов общественной кампании за реабилитацию беглого каторжника Эжена Дьёдоннэ (члена анархистской «банды Бонно»), успешно завершившейся в 1927 г. 16 мая 1932 г. А. Лондр погиб при загадочных обстоятельствах во время пожара на борту лайнера «Жорж Филиппар» в Аденском заливе. Большинство пассажиров лайнера были спасены моряками танкера «Советская нефть». Существует версия, что Лондр был убит, чтобы не допустить публикации его книги-расследования о широкомасштабной контрабанде оружия и наркотиков японцами в Китае. Оба его компаньона, участвовавшие в поездке и расследовании и выжившие в пожаре на «Жорже Филиппаре», погибли — вероятно, вместе с рукописью книги — над Апеннинами в катастрофе специально посланного за ними самолета знаменитого французского авиатора Марселя Гулетта (предположительно, в результате террористического акта).
[8] Ошибочный перевод. Э. Э. Киш имел в виду вовсе не «тамплиеров от критики», а «святош от критики», то есть ханжей.
Опубликовано в книге: Киш Э. Э. Приключения на пяти континентах. Художественная публицистика. М.: Прогресс, 1985 («Зарубежная художественная публицистика и документальная проза»).
Перевод с немецкого Е. Михелевич.
Комментарии А. Тарасова.
Эгон Эрвин Киш (настоящее имя Эгон Киш) (1885—1948) — немецкоязычный чешский журналист и политический деятель еврейского происхождения. Своей невероятной работоспособностью и публицистической яростью заслужил прозвище «Неистовый репортёр». Автор огромного числа репортажей, очерков, статей и мемуаров.
Учился в Чешском техническом университете в Праге, затем — в Университете Карла-Фердинанда, но в 1904 году был призван в австро-венгерскую армию, где большую часть времени провёл из-за бунтарского характера на гауптвахте.
В 1905 году выпускает дебютный сборник стихов, который подписывает как «Эгон Эрвин Киш». С тех пор литературный псевдоним становится частью имени. С 1906 года сотрудничает в «Прагер тагеблатт» и «Богемии», начинает писать социальные репортажи, обращаясь к проблемам «дна общества». В тот же период входит в круг видных представителей пражской интеллигенции, знакомится с Францем Кафкой, Ярославом Гашеком и другими, становится членом литературного Пражского кружка.
В 1913 году прославился журналистским расследованием причин самоубийства полковника Альфреда Редля, руководителя военной контрразведки Австро-Венгрии, одновременно — осведомителя царской охранки. В 1914 году мобилизован в действующую армию и отправлен на Сербский фронт, затем участвует в боевых действиях в Карпатах, где получает серьёзное ранение. После лечения в госпитале комиссован. С 1916 года служит военным цензором в Венгрии, благодаря чему непосредственно знакомится с запрещённой антивоенной, леворадикальной литературой.
В 1917 году участвует в работе нелегальной конференции левых групп, на которой принято решение о создании Совета рабочих и солдатских депутатов; избран его членом. В 1918 году дезертирует из армии, избран командующим Венской Красной гвардии (вскоре вынужден покинуть эту должность под нажимом руководства Социал-демократической партии Австрии). Избран Венской Красной гвардией своим комиссаром и в этом качестве принимает активное участие в буржуазно-демократической революции в Австрии в 1918 году и безуспешно пытается создать в Вене Советскую республику.
Разочарованный откровенно предательским поведением руководства СДПА и слепой верностью партийной дисциплине рядовых социал-демократов, в 1919 году со своими сторонниками присоединяется к Коммунистической партии Австрии. После стабилизации буржуазного режима в Австрийской республике арестован на три месяца и затем выслан в Чехословакию. С 1921 по 1933 годы проживает в Берлине, в этот период активно пишет, посещает СССР, Алжир, Тунис, США (нелегально) и Китай. В 1925 году присоединяется к Коммунистической партии Германии, а в 1928 году участвует в создании Союза революционных пролетарских писателей Германии.
После нацистской провокации с поджогом рейхстага в 1933 году арестован и брошен в тюрьму Шпандау, но вскоре под международным давлением, как иностранный подданный, выслан в Чехословакию. В том же году как человек, «известный своей подрывной деятельностью», не допущен властями на территорию Великобритании для участия в знаменитом контрпроцессе по делу о поджоге рейхстага.
В 1934 году, имея действительную визу для посещения Австралии, где проходил антивоенный и антифашистский конгресс, не был допущен властями на берег, после чего спрыгнул с борта судна и пытался достичь берега вплавь. Был арестован и осуждён на 6 месяцев заключения как «незаконный иммигрант». Благодаря судебному процессу над Кишем удалось предать гласности расистский характер австралийского иммиграционного законодательства и пронацистские симпатии ряда должностных лиц. Выслан из Австралии, позже по этому делу — из-за громкого скандала, которое оно вызвало, — был оправдан.
В 1937—1938 годах находится в Испании, борец интербригад, публикует репортажи с разных фронтов гражданской войны. С началом Второй мировой войны пытается перебраться в США, однако ему, как убеждённому коммунисту, во въезде отказано. С 1940 по 1946 годы живёт и работает в Мексике, активный сотрудник антифашистского журнала «Фрайес Дойчланд». В 1946 году, несмотря на первоначальные проблемы с визой, возвращается в бенешевскую Чехословакию, однако к тому времени его здоровье было уже серьёзно подорвано. Вскоре после приезда был избран почетным председателем еврейской общины Праги.
Реформатор жанра репортажа; создатель очерка-эссе, поднявшего газетный репортаж до уровня полноценного литературного жанра, разновидности художественной публицистики.