| Saint-Juste > Рубрикатор | Поддержать проект |
Верим ли мы в то, что результаты выборов — это реальный выбор народа или это театр абсурда, торжество административного ресурса — или что?
Вопрос сформулирован некорректно. Кто «мы»? Я могу говорить лишь от своего имени. Что значит «верим»? Вера — термин не науки (в частности, политической науки), а религии. И даже в религии верят лишь в то, что недоказуемо и непроверяемо, а потому иррационально (в бога (богов), в чудеса и т.п.).
Что же касается результатов выборов декабря 2003 г., то они были предказуемы заранее. Результаты выборов — это победа политико-экономической реальности над всевозможными иллюзиями. Политико-экономическая реальность не имеет ничего общего с «реальным выбором народа», политико-экономическая реальность — это режим «управляемой демократии», выстроенный советской партгосхозноменклатурой, ставшей у нас на глазах после 1991 г. новым правящим классом — бюрократ-буржуазией. Просто до выборов 2003 г. режим «управляемой демократии» проходил стадию «наладки, доводки и обкатки». В настоящий момент эта стадия в основном завершена, режим (в общих чертах) принял законченную форму.
Я специально говорю «политико-экономическая реальность», поскольку «управляемая демократия» — это отнюдь не специфически современный российский феномен. Это — типичное явление для стран капиталистической периферии, а Россия, влившись в мировую капиталистическую экономику, стала именно страной капиталистической периферии (и никакой другой стать она и не могла — до 1917 г. у России было точно такое же место).
«Управляемая демократия» возникает обычно в постколониальных странах, где место буржуазии замещает бюрократ-буржуазия: госаппарат, присвоивший себе оставшуюся от колонизаторов собственность. Сам термин «управляемая демократия» у нас всплыл, когда специалисты вспомнили, что именно так назывался специфический режим (очень похожий на наш), сложившийся в послевоенном Египте. К Египту термин применили по аналогии с Индонезией (при этом при переводе сначала с индонезийского на арабский, а затем с арабского на русский возникла ошибка: первоначально термин звучал как «направляемая демократия» — направляемая, естественно, исполнительной властью).
То есть «управляемая демократия» и власть бюрократ-буржуазии — вещи, органически связанные: первое вытекает из второго (подробнее об этом см.: «Тень Сухарто над Кремлем». — Наш континент, 2003, № 49; http://www.ruspolit.ru/observations/434.html; http://www.aglob.info/articles.php?article_id=515).
Действительно ли вся российская элита предпочла управляемую демократию свободе вообще и свободе слова в частности?
«Российская элита» — некорректный термин. Называть так людей, не отличающихся какими-либо экстраординарными талантами или способностями, а получившими в личное владение огромные куски государственной собственности и/или важные государственные должности только в силу родства, знакомства или через постель дочери президента, нельзя. Единственная подлинная элита — это элита духа, выдающиеся художники (в широком смысле слова), ученые, изобретатели, педагоги, врачи, то есть творцы. Новый же правящий класс России (бюрократ-буржуазия), действительно, давно — еще в декабре 1993 г. — выбрал (как класс в целом) «управляемую демократию», согласившись играть по тем правилам, которые были навязаны всей стране проельцинским крылом номенклатуры после расстрела парламента в 1993 г.
Считаете ли вы, что 7-го декабря произошел крах российской публичной политики?
Нет, крах российской публичной политики произошел в сентябре-октябре 1993 г., когда одно из двух крыльев советской партгосхозноменклатуры совершило государственный переворот, отменив такую конституцию, которая позволяла играть по правилам публичной политики, и навязав другому крылу партгосхозноменклатуры (и всей стране) силой (танками) новые правила игры, которые превратили публичную политику в бутафорию. Просто многим было выгодно делать вид, будто этого не случилось — и не замечать очевидного. В декабре 2003 г. их, как нашкодивших щенят, ткнули мордой в лужицу — и не замечать очевидного стало невозможно.
Действительно ли России необходимо достаточное количество публичных политиков?
России нужна социальная революция. Существующий в России режим — бонапартистский. В истории нет примеров, чтобы бонапартистский режим сошел со сцены сам, он устраняется только вооруженным путем — либо революцией, либо военной силой извне (как это было с режимами Наполеона I и Гитлера).
Бюрократия пытается приватизировать страну. Противостоять ей могут буржуазия, имеющая деньги, и политический класс, который может мобилизовать граждан. В России делается все для противодействия полной легализации капитала. Должны ли в этой ситуации политики однозначно стать на сторону крупного российского капитала, потому что их боязнь за свое имущество является одним из средств управления демократией?
Это — полная ерунда. Наша «буржуазия» — это вовсе не классическая, «нормальная», буржуазия, которая столетиями зарабатывала свой капитал и приходила к власти с помощью антифеодальных революций, а именно бюрократ-буржуазия, получившая государственную собственность во владение по произволу высшего государственного чиновничества (то есть, повторю, по принципу родства, свойства, знакомства, дружбы и внебрачных интимных связей). Поэтому государственное чиновничество считает себя вправе отбирать у «олигархов» (и не только) ту собственность, которую оно же само им дало (что вполне логично).
Кроме того, «крупный капитал» и бюрократия — это всего лишь две части одного класса. Между ними нет непроходимой пропасти. Власть лояльно относится к превращению государственных чиновников в крупных буржуа (Чубайс, Фадеев) — как, впрочем, и не в очень крупных (Шумейко), и, наоборот, к превращению крупных буржуа в государственных чиновников (Абрамович, Хлопонин). Власть репрессирует только тех «олигархов», кто отказывается играть по общим правилам, открыто заявляет о себе как о серьезном претенденте на президентский пост или прямо прокламирует свою оппозиционность сложившейся системе «управляемой демократии» (Гусинский, Березовский, Ходорковский). Имуществу и капиталу лояльных политиков ничто не угрожает. Напротив, для лояльных политиков открыты все (в том числе и «теневые») возможности для обогащения за счет своего статуса. «Средством управления демократией» является поэтому не столько страх политиков за свое имущество, сколько возможность преферентно обогатиться при условии, что ты не нарушаешь «правила игры».
Согласны ли вы с мнением Соколова, что для нормального развития страны следует отменить пропорциональную списочную систему?
Для нормального развития страны следовало бы изъять из общества (по ст. 282 УК) таких пламенных любителей латиноамериканского фашизма, как Соколов, Леонтьев и им подобные «новые консерваторы».
Согласны ли Вы с тем, что абсолютное большинство российского политического класса совершенно не беспокоит нынешнее положение дел. Что у них нет никаких политических целей, а есть цели только карьерные? Что устраивать политическую жизнь в стране никто не рвется? Что не появляются новые политические силы, а партии, не попавшие в Думу, умрут, утратив единственный — парламентский — смысл своего существования?
Отчего же? Политическая жизнь в стране вполне устроена: так называемый политический класс, состоящий в большинстве из откровенных подонков, заслуживающих если не расстрела, то уж наверняка тюрьмы, прекрасно устроился — за счет подавляющего большинства населения страны. И этот «политический класс» очень беспокоится о существующем положении дел — в том смысле, что он беспокоится о сохранении status quo. При этом совершенно неважно, к какой партии («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и т.д.) формально относится представитель этого класса — и относится ли. Все они сознают свой классовый интерес: «управляемая демократия» — это всего лишь способ коллективного обогащения «политического класса» за счет основной массы населения.
Поскольку нахождение у власти (в том числе и в органах законодательной власти, в первую очередь в Госдуме) обеспечивает представителям «политического класса» возможность беспрепятственного личного обогащения, партии, не представленные в органах власти, действительно ставят себя в положение медленно чахнущих и постепенно сходящих на нет. Но поскольку в России вообще нет классических партий — то есть политических организаций, созданных теми или иными социальными классами и слоями для защиты специфических социальных, экономических и политических интересов именно этих классов и слоев, все так называемые политические партии в России обречены на медленную деградацию («партия власти» не в счет, поскольку это всегда — вне зависимости от названия — не политическая партия, а объединение лиц, примазавшихся к государственной кормушке).
Какова разница между общественными идеалами и ожиданиями до революции 1991 года и сегодня? Каков итог строительства демократии в течении этих 12 – 13 лет? К чему пришло общество и к чему оно сегодня стремится — если вообще стремится? Каково отношение народа к демократическим ценностям и каков уровень понимания того, что такое демократия, либерализм и т.д.?
Никакой «революции 1991 года» не было. Стыдно повторять пропагандистские клише, придуманные специально для одурачивания населения находившимися на содержании у совпартгосхозноменклатуры интеллектуалами — с целью дезориентации большинства граждан в момент, когда совпартгосхозноменклатура решила, что ей пора взять в частную собственность государственное имущество и принадлежавшие государству средства производства.
Август 1991 г. был не более чем одним из этапов Великой Русской революции XX в. Эта революция началась в феврале 1917 г. с периода революционной демократии, который сменился в октябре 1917 г. периодом революционной диктатуры. С 1927 по 1937 г. в стране проходил термидорианский переворот, после победы которого установился невероятно долгий период Термидора. После смерти Сталина, начиная с эпохи Хрущева, этот — давно изживший себя — период постоянно пытался перейти в период Директории, но сам процесс перехода оказался также очень долгим (годы «перестройки»). В августе 1991 г. Директория наконец окончательно победила, и уже с сентября-октября 1993 г. — по общим законам развития революций индустриальной эры — эту фазу стала теснить следующая фаза — Брюмер, бонапартизм. Однако поскольку фаза Директории — это фаза клептократическая, в ходе которой новые социальные верхи активно присваивают себе общественное богатство, она не может смениться следующей фазой (бонапартистской), пока это богатство не будет наконец в основном присвоено (растащено, распределено). С приходом Путина Директория сменилась Брюмером — и выборы 2003 г. «легитимизировали» смену этапов (подробнее об этом см.: «Этапы революционного процесса». — Россия XXI, 1995, № 11–12; см. также http://saint-juste.narod.ru/revprc.htm; http://www.ruspolit.ru/opinions/505.html).
Никакого «строительства демократии» в России в период Директории не было. Просто директориальные периоды всегда и везде сопровождаются определенной политической сумятицей, анархичностью, стихийным расширением поля номинальных политических свобод, расцветом различных политических сил и организаций — поскольку, во-первых, властвующие элиты, занятые экономической проблемой (присвоением национального богатства, государственной собственности), обращают мало внимания на «политическую суету», а во-вторых, только в атмосфере политической неразберихи и патологических «свобод» властвующие элиты и могут провести присвоение (приватизацию) чужой (в нашем случае — государственной) собственности.
Что касается самого понятия «демократия», то за истекший период властвования клептократического директориального режима это слово полностью дискредитировано в глазах широких слоев населения. Это — классика: именно так всегда происходило с Директорией, в ряде случаев — например, в случае Веймарской республики в Германии и «режима санации» в Австрии — это кончалось фашизмом (подробнее см.: «Миф о “фашистской России”». — Новая ежедневная газета, 17.08.1994; «Миф о “веймарской России”». — Новая модель, 2003, № 2; http://www.screen.ru/Tarasov/Mif.htm; http://saint-juste.narod.ru/mif.htm). Что же до «либерализма», то у нас даже видные политические деятели, именующие себя «либералами», не способны отличить классический либерализм от варианта крайне правой идеологии (то есть идеологии нетрадиционного фашизма), известного как «неолиберализм» — что уж в таких условиях говорить о «понимании народом» того, что такое «либерализм»?
Результатом чудовищно долгого существования в стране термидорианского и директориального режимов стала атомизация общества. Атомизированное общество не может само к чему-либо солидарно стремиться, атомизированное общество — идеальный объект управления.
И как показывает опыт других стран, прошедших аналогичные этапы развития революций, из создавшегося положения нет никакого другого внутреннего выхода, кроме радикально-революционного.
17–20 января 2004
Опубликовано в интернете по адресу: http://www.slon-party.ru/ideology/party_posit/elections/itogi/tarasov.html.