Умеете ли вы приготовить из текстов вашего обидчика что-нибудь неудобоваримое, какой-нибудь винегрет? Записывайте: из фейсбучных переписок обидчика тайком изымаются наиболее, с вашей точки зрения, компрометирующие его высказывания, смысл некоторых можно слегка исказить, некоторые и вовсе упомянутому обидчику могут не принадлежать, это не принципиально, поскольку ваша цель — не объективность, но максимальное удовлетворение ущемленного самолюбия. Полученный сумбур тщательно перемешивается с фрагментами из репортажа — да-да, того самого, где ваш обидчик нарисовал вас в вашем естественном, а значит, неприглядном виде, — все это поливается обильным количеством мнений каких-нибудь экспертов, причем совершенно неважно, в каких областях знания эксперты отличились и действительно ли эти люди эксперты хоть в чем-нибудь вообще, домыслы и передергивания добавить по вкусу.
Такой винегрет в форме статьи под названием «О феминизме и левом движении: что их связывает?» приготовила Ирина Соломатина — феминистская активистка, автор проекта «Гендерный маршрут» — и опубликовала на сайте журнала «Новая Европа»[1]. Роль обидчика в этой истории играю я.
Чем же я обидел эту женщину?
В декабре прошлого года я побывал в книжном магазине «Логвінаў» на публичной дискуссии на тему «Любовь и насилие в художественной литературе»[2]. Модерировала мероприятие, совершенно верно, Ирина Соломатина. «Известные молодые белорусские интеллектуалы» — журналистка Адарья Гуштын, поэтессы Ольга Гапеева и Наста Манцевич, литератор и издатель Змитер Вишнев, прозаик Анка Упала и переводчик Юлия Тимофеева — рассуждали о мужском социальном доминировании, о гендерных стереотипах, о гетерономности и консерватизме, о насилии, тут и там печально напоминающем о себе в белорусском обществе. Дискуссанты имели компетентные выражения лиц, высказывали глубокомысленные суждения, да вот только всячески обходили стороной вопрос о том, что именно лежит в основе и мужских привилегий, и консервативности масс, и экономического и, в значительной степени, бытового насилия, и какие общественные процессы могут положить этому, пусть и в отдаленном будущем, решительный конец. Критика белорусской авторитарной политической модели, мечтательные, с придыханием, речи о западном образе жизни — тот максимум радикализма, который позволяли себе интеллектуалы. Устав от стерильной, политкорректной болтовни, я дипломатично вмешался, а дома по горячим следам написал короткий иронический репортаж, сначала для локального употребления — как пост в Фейсбуке, а уже чуть позже, по приглашению Дмитрия Исаёнка, разместил на сайте «левого» «социально-критического» журнала «Прасвет» в разделе «Блоги»[3].
Сегодня публиковать этот текст я, наверное, уже не решился бы. Кажется, белорусы напрочь лишены умения считывать, где это необходимо, иронию. А кроме того — благодаря разразившимся в Фейсбуке дискуссиям (Соломатина преувеличенно называет их «бурными») стало ясно, как далеко зашла деполитизация белорусского общества, насильно спускаемая нам, если можно так выразиться, «свыше». В головах даже, казалось бы, образованных людей все абсолютно перепутано. Кто в политике левые, кто правые, что собой представляет капитализм — особенно в его современной, неолиберальной, модификации, что собой, наконец, представляет «красный» проект: а черт его разберет! Иные уважаемые интеллектуалы совершенно искренне убеждены, что в Швеции — коммунизм. В таких условиях, как я понял, необходимо писать взвешеннее, аргументируя каждое существенное утверждение. Что в настоящем тексте и будет проделано.
Итак, перейдем к анализу статьи Соломатиной.
Статья, скажем прямо, спекулятивная, фрагментарная, местами непоследовательная, местами изменяющая логике. Уже само название обескураживает: о каком левом движении пойдет речь у автора? Неужели во время дискуссии я так напугал феминистку, что за моей спиной ей примерещилось целое полчище воинственных леваков? Сегодня даже в стосорокамиллионной России, по мысли российского левого политолога Александра Тарасова, левые находятся на докружковом этапе становления[4]. В Белоруссии же никакого левого движения нет и в помине. А те немногие левые, которые у нас имеются, вынуждены c завистью наблюдать, как левая сцена в России и на Украине, пусть медленно, но ощутимо, из года в год, растет и ширится. Нам бы их фаланстеры, гилеи, скепсисы, рабкоры, ливы и спильни!
Это если говорить о названии. А что до содержания, то я перечитывал статью трижды, пытаясь понять, что же хочет сказать нам автор. С трудом, но понял. Автор говорит нам, похоже, вот что.
1) Феминизм — это хорошо. Следовательно, все феминистки хорошие. То есть госпожа Соломатина, по всей видимости, наивно полагает, будто одного названия «феминистка» вполне достаточно, чтобы отвести от себя всякие обвинения в чем бы то ни было и всякую критику.
2) Вопреки тому, что думает о нас поэт Тимур Хомич, мы, феминистки из «Гендерного маршрута» — левые, потому что все феминистки левые par excellence, — а мы вон, взгляните, даже с левым по своим убеждениям ШТАБом успешно реализовали проект в ноябре 2012 года. На помощь Соломатиной приходит еще одна активистка «Гендерного маршрута» Татьяна Щурко и дополняет: «это интересная ситуация с учетом того, что феминизм в большей мере связан с левой идеей»[5].
3) Поэт Тимур Хомич сексист, гомофоб и расист, поскольку у него гомофобские, сексистские и расистские словесные обороты, и вообще молодой человек несомненно психически неуравновешен: «Давайте брать оружие!»[6] — восклицает он в статье Соломатиной.
Нет, давайте не оружие брать, — говорю я, реальный и вовсе не такой кликуша, каким меня изображают. — Не оружие брать давайте, а разбираться. Начнем с того, что ошибочно думать, будто феминизм — некая «священная корова», заведомо исключенная из поля критики. Феминизм, тем более конкретных представительниц феминистских организаций, можно, а иногда и нужно критиковать.
Соломатина пишет: «Были бы мы неолибералами, гендерными проблемами не занимались бы, поскольку, как верно отметила Ольга Шпарага, неолибералы считают, что всё регулирует или должен регулировать рынок, в том числе и отношения между полами и гендерными ролями. Так что общественные и государственные инициативы в этой, как и в любой другой социальной сфере просто, по их мнению, излишни»[7].
Не могу не возразить. В мировом женском движении широко представлены такие феминистские направления, как либеральный феминизм и естественно выросший из него феминизм неолиберальный, и не знать о них госпоже (товарищу?) Соломатиной, а тем более госпоже Шпараге, главному редактору либерально ориентированного интернет-журнала «Новая Европа», должно быть стыдно. Генеалогически современный (нео)либеральный феминизм восходит к мировоззренческим принципам эпохи Просвещения, идеям английского политического философа XIX века Джона Стюарта Милля (см. его книгу «Подчиненность женщины») и его жены Гарриет Тейлор, и придерживается «реформистских» требований политического и юридического равноправия женщин с мужчинами (права на образование, на труд, на собственность, на участие в политике и так далее) внутри буржуазного общества. На отношения господства и подчинения, труда и капитала, на которых базируются социальная и материальная уязвимость одних и всевластие и вседозволенность других, представительницы этих направлений, увы, не посягают. Соответственно, не посягают и на свободу рынка (а рынок-то, рынок — он, как совершенно верно замечает г-жа Шпарага, регулирует все сферы общественной жизни, вернее сказать, не рынок даже, а относительно небольшая группа мировых властителей, главным образом хозяев крупнейших корпораций, контролирующих, как пишет в книге «Прибыль на людях» выдающийся американский лингвист и исследователь глобального миропорядка Ноам Хомский, «значительную часть международного хозяйства» и обладающих «средствами, позволяющими им как определять политику, так и формировать мысли и мнения людей»[8]).
(Нео)либеральный феминизм, в сущности, редуцирует сложную социальную матрицу до двух общественных «страт» — страты мужчин и страты женщин, но совершенно игнорирует иерархическую классовую структуру внутри этих двух «страт». Вот как подобный феминизм «ложного сознания» охарактеризовала в свое время немецкая радикальная журналистка и социолог, одна из теоретиков и лидеров «Фракции Красной Армии» (РАФ) Ульрика Майнхоф: «Требование равенства полов более не ставит под сомнение общественные предпосылки неравенства между людьми, напротив, оно требует только последовательного проведения несправедливости и равенства в неравенстве: равноправия работниц с работниками, служащих женского пола — со служащими мужского пола, чиновниц — с чиновниками, редакторш — с редакторами, депутаток — с депутатами, предпринимательниц — с предпринимателями. И действительно, эта тема равенства полов рассматривается до сих пор на любом профсоюзном конгрессе по женским проблемам и на любой конференции предпринимательниц, поскольку она закреплена юридически, но не воплощена на практике. Похоже, что несправедливый мир испытывает трудности в деле справедливого распределения своей несправедливости»[9].
В своей статье Соломатина советует левым читать Линду Нохлин, я же, в свою очередь, рекомендую либеральным (или все-таки левым, марксистским, социалистическим?) феминисткам из «Гендерного маршрута» прочесть этот текст Майнхоф. С существенной пользой для себя обнаружат они, что «равенство… полов само по себе имеет мало общего с демократией и эмансипацией»[10].
Впрочем, можно так далеко, к Майнхоф, и не ходить. Достаточно просто подумать: сделалось ли больше политических свобод в Беларуси благодаря тем тридцати процентам женщин, что допущены в марионеточный белорусский парламент? Нет. Разве не женщина в Беларуси возглавляет Центральную избирательную комиссию, печально прославившуюся в связи с махинациями на президентских выборах? Женщина. А возьмем, к примеру, Республику Конго. В 1965 году в ней был установлен диктаторский режим Мобуту Сесе Секо, подотчетный американским политическим элитам и на протяжении более чем тридцати лет проводивший под патронажем МВФ и в интересах западных компаний разорительную для страны экономическую политику. Как вы думаете, сделался ли демократичнее режим в республике, сделалось ли легче чернокожим конголезским беднякам и умирающим с голоду чернокожим конголезским женщинам оттого, что в 89-ом году советником президента Соединенных Штатов по национальной безопасности стала афроамериканка Кондолиза Райс? Естественно, нет. (Даже у себя в Штатах эта женщина не пользуется особенной популярностью у афроамериканского сообщества). И подобного рода примеры можно множить до бесконечности.
А вот что пишет о современном либеральном феминизме американская феминистка левого толка Зилла Айзенстайн: «Американское феминистское движение описано как западными, так и не-западными дискурсами одинаково — как движение белых женщин среднего класса. Хотя такое описание соответствует американскому феминистскому мейнстриму, оно замалчивает различие между мейнстримовым либеральным феминизмом и его неолиберальной/имперской сущностью. При таком уравнивании существование множества других радикальных феминистских направлений просто замалчивается, в результате чего продолжается экспансия правого западного феминизма»[11].
И еще: «Я начала просто говорить, что я феминистка. Но чем более этот термин присваивался неолибералами и глобальным капиталом, тем более я чувствовала себя с ним неудобно»[12].
Стало быть, (нео)либеральный феминизм — не продукт воспаленной фантазии поэта Тимура Хомича, а существует в реальности. Неолиберальные доктрины, теоретически наследуя классическому («свободолюбивому») либерализму, на практике ведут к военным конфликтам, к разорению и нищете развивающихся и слаборазвитых стран в интересах ТНК, МВФ, ВТО и других крупных международных организаций, ничем не ограниченному потребительству в Первом мире на фоне демонтажа «социального государства», экологическим проблемам. Точно так же современный (нео)либеральный феминизм, будучи преемником «старого» либерального феминизма, на деле является одним из многочисленных элементов идеологии грабительского глобального империализма. Увы.
Идем дальше.
Соломатина пишет: «Стремящийся к социальному успеху беларусский “подлинный художник”, противостоящий обществу, демонстрирует какую-то детскую невинность, которая, однако, оборачивается невежественным самомнением. Другими словами, поэт совершенно нечувствителен к любого рода дискриминации других людей, в том числе и женщин, однако весьма чувствителен к дискриминации своей собственной персоны. В своем рассказе он три раза упоминает: “шквал феминистического лая”: “— Уууу!!! — новая волна дискриминации меня”»[13].
Язвительные высказывания Соломатиной звучат нелепо и нехудожественно. У нее получается, что нечувствительность к дискриминации других и чувствительность к дискриминации собственной в сумме дают детскую невинность и невежественное самомнение. Какое-то очень спорное утверждение. Я бы пользовался словами бдительнее. И откуда Соломатина знает о том, что я стремлюсь к успеху в обществе? Я же об этом ей не рассказывал. И если и вправду стремлюсь, то чего ради противостою ему?
«…модераторы дискуссии забыли упомянуть о самом важном — о “левом” и Марксе с Энгельсом. А без них, по мнению Хомича, все разговоры феминисток бесполезны»[14].
Неправда, модераторы не забыли упомянуть о Марксе и Энгельсе, модераторы о них ничего не знают. Или знают, но ненавидят, — дистиллированный постсоветский ум страдает неконтролируемой марксофобией: Маркс и Энгельс — это же те самые, те чудовища, которые изобрели коммунизм, репрессии и ГУЛАГ; те, кого читали кровопийца Ленин, жидомасон Троцкий, маньяк Сталин; те, кому наши деды, отцы и в какой-то степени мы обязаны семьюдесятью годами беспросветной, кошмарной жизни без «Макдоналдса», «Кока-колы» и частного предпринимательства! Собственно поэтому «модераторы» и подняли такой шум, услышав про Энгельса: «Ууу!!!» Непонятно только, господа, кому нужны ваши кухонно-публичные дискуссии, если вы готовы выслушивать только самих себя?
А между тем Маркс и Энгельс, да будет модераторам известно, разработали всеобъемлющую теорию, включающую в себя философию (диалектический материализм), историю (исторический материализм), социальную теорию (учение о классах и классовой борьбе как двигателе истории), политэкономию и многое другое и внесли такой громадный вклад в гуманитарную науку XX века, как никто другой из века XIX. Кстати, марксизм входит медленно и в XXI век. И будет портить вам настроение еще очень и очень долго. До тех пор, пока либерально-рыночная экономика, столь, очевидно, вами обожаемая, со всей продуцируемой ею гнусью, не будет абсолютно во всем мире преодолена. Это вам не поповствующие, оторванные от жизни, замкнутые на самих себе испарения мозга вроде философствований какого-нибудь Бердяева. Сегодня на волне структурного кризиса мировой экономической системы «Капитал» Маркса снова, как и столетие назад, зачитывается до дыр. Например, изданный 2000-м тиражом в издательстве «Эксмо» в 2011 году трехтомник «Капитала»[15], при цене около 1200 рублей за том, что в пересчете на белорусский рубль составляет примерно 340 000 (1/10 от средней заработной платы в Белоруссии), расходился настолько успешно, что издательство было вынуждено допечатывать тираж свыше 10 раз. Думаю, продавцы московского книжного магазина «Фаланстер» с удовольствием рассказали бы госпоже (или все же товарищу?) Соломатиной, насколько востребована сегодня марксистская и вообще антикапиталистическая мысль: Луи Альтюссер, Ги Дебор, Ноам Хомский, Даниэль Бенсаид, Терри Иглтон. Это только белорусские феминистки из «Гендерного маршрута» и присутствовавшие на дискуссии литераторы, не читающие, похоже, ничего, кроме своих собственных текстов и текстов друг друга, при имени Маркса и Энгельса восклицают: «Уууу!!!»
А сейчас еще раз перечитаем мой репортаж:
«Слово за слово, и вот уже феминистки (!) подвергают сомнению (!) факт исторического существования матриархата»[16].
И далее:
«— Вот здесь уже упоминали Бахофена. А был еще такой прекрасный человек, как Энгельс, который на основе исследований Бахофена, Моргана и других историков в работе “Происхождение семьи, частной собственности и государства” показал, как и благодаря чему произошел переход от матриархата к патриархату, как возникло “мужское” репрессивное государство и моногамный брак.
— Уууу!!! — новая волна дискриминации меня»[17].
И вот зачем так кричать? В книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства», дорогие мои интеллектуалы, Энгельс повествует вовсе не о репрессиях, вовсе не о ГУЛАГе и вовсе не о «реках крови», которыми вам промывают мозги либерально-консервативные СМИ уже третий десяток лет, а как раз о том, о чем вы, собственно, ведете дискуссию. Это вообще-то книга, традиционно считающаяся классическим марксистским текстом, посвященным женскому вопросу. Из этой книги черпали и продолжают черпать вдохновение тысячи феминисток. Так что удивительно и противоестественно выглядит ваше «Уууу!», как и едкие насмешки левой Соломатиной: «…забыли упомянуть о самом важном — о «левом» и Марксе с Энгельсом».
Я назвал Соломатину «левой»… Так ли это? Пожалуй, пора наконец ответить на самый главный вопрос: какие идеи, какие ценности проводит в жизнь Соломатина со товарищи? С этой целью имеет смысл заглянуть на сайт «Гендерного маршрута». Там, в разделе «Идеи», можно узнать множество любопытных фактов. Оказывается, «Гендерный маршрут» знаменит тем, что организовал в 2005 году трехдневный фестиваль, прошедший в Музее кино. На этом фестивале были представлены дискуссии, фотовыставка, презентации книг, инсталляции, «танец скелета» и даже перформанс со стриптизом в финале. Был приглашен художник Артур Клинов, выставивший сковородки, «на которые уложил “Лакомые кусочки мирового наследия” — фрагменты картин великих художников, все сплошь обнаженные женские натуры»[18].
Были приглашены выдающиеся специалисты в области гендерных проблем — кандидаты и доктора философских, филологических, исторических и других наук. «Их исследования затронули животрепещущие темы: участие мужчин в процессе рождения детей, модели “новой” женственности в белорусских СМИ, история контроля над женским телом на основе анализа женского рта и женских губ в русской культуре»[19]. Ну не смешно ли все это звучит? Как, скажите, пожалуйста, мужчины могут участвовать в процессе рождения детей? Мужчины, как правило, участвуют только в процессе зачатия. Имеется в виду нахождение мужа в родильном отделении во время родов жены? Хорошо, но зачем это анализировать? Более того — зачем анализировать женские рты и женские губы в русской культуре? Неужели современной науке больше нечем заняться? Почему бы в таком случает не проанализировать хождение мужчин в гипермаркет и вешание женщинами белья на балконе?
Также в фестивале приняли участие польско-белорусский дуэт «Бергамот» и московский коллектив «Женщины против секса». «Бергамот» продемонстрировал перформанс, во время которого один из перформеров прыгал на скакалке, другой — засыпал бусины ему в штаны.
«— Все наши работы носят название “Органическая жизнь”. Смысл объяснять не нахожу нужным [выделено автором. — Т.Х.], пусть каждый мыслит в своем направлении, это же перформанс»[20].
«Женщины против секса» пошли дальше и показали нарезку «из жесткого порно, на экране полный натурализм: гениталии, торопливые совокупления [выделено автором. — Т.Х.]»[21].
Мариолла Брилевска из Гамбурга «с густо волосатым ассистентом из Москвы устроили интернациональное “Порно-караоке”. Во время шоу было много, очень-очень много фаллосов — кукольных, анимированных, настоящих [“феминистки”, по-видимому, очень любят фаллосы. — Т.Х.]…
— В Берлине публика равнодушна к нашим выступлениям, — рассказывала Мариола после шоу. — Их ничем не проймешь [ага, берлинский “просвещенный” филистер — не “туземный” филистер из Минска, на “Порно-караоке” уже не реагирует. Пресытился. Вот Мариола и приехала со своими фаллосами к нам. — Т.Х.].
<…>
— Что для вас порно? — снова спросили из зала.
— Половой акт — это не порно. Порно, когда режиссеры вырезают слезы Нины Хаген. Или когда показывают унылую старушку на фоне захолустной русской деревни, провоцируя жалость»[22].
Так-то вот, русская нищая деревенская старушка, с точки зрения немецких обожравшихся бюргеров, союзников Соломатиной и «Гендерного маршрута» по борьбе с патриархатом, — это порно. Выходит, режиссер Лидия Боброва, автор душещипательной драмы «Бабуся» (я не знаю ни одного человека, которого этот фильм не заставил заплакать), получившей с десяток всевозможных, в том числе международных наград, — порнограф? Уже за одно это я надавал бы по физиономиям таким «феминистам», а Соломатина с ними, наверное, солидаризуется.
На той же страничке одна из организаторов фестиваля некто Виктория сообщает нам следующее:
«Организаторы настаивали на том, что публика, пришедшая поглазеть на “тусовку либералок” [слышите: “тусовка либералок”! — Т.Х.], всерьез заинтересовалась проблемами полов.
— Да половина здесь вообще не в теме. Знаю я их, они не в гендере разбираться пришли, а потусить, — возмущалась моя подруга-капоэйристка, только и успевавшая приветствовать знакомых.
В принципе, не так важно, кто за чем пришел. Факт, что пришли и много»[23].
Вот, значит, каков он — «Гендерный маршрут». Перформансы, стриптизы, танцы, сковородки, бусины в штанах, капоэйристы, гениталии. Кто пришел? Зачем пришел? Плевать! Главное ведь — потусоваться! Словом, в разделе «Идеи» на сайте «Гендерного маршрута» господствует, как видим, поразительная безыдейность. И после этого Соломатина еще позволяет себе обижаться: «Некоторые феминистки повелись на неграмотность Хомича и стали доказывать, что они “не такие”, как мы. Они занялись рассуждениями на тему “постсоветского феминизма”, определяя его как порождение креативного класса…»[24]
Так и подмывает спросить: Ирина, если не «креативного класса», тогда порождением чего являетесь вы и ваш «Гендерный маршрут»? Вы приписываете мне высказывания «я не сексист, но…», «я не гомофоб, но…», «я не расист, но…»[25] (перечитайте мой репортаж, там таких высказываний нет), считая, что подобные словесные конструкции являются стопроцентным маркером сексизма, гомофобии и расизма. Отвечу: я не сексист, но… руководимая вами якобы феминистская организация «Гендерный маршрут» — не что иное, как обыкновенное шарлатанство и мелкобуржуазный паразитизм.
Однако вернемся к нашим баранам.
В своей статье Соломатина цитирует арт-кураторов платформы ШТАБ Георгия Мамедова и Оксану Шаталову, которые в вопросах левой теории пользуются у нее, должно быть, авторитетом «оракула», иначе непонятно, зачем Соломатиной понадобилось снабжать статью чужими, занявшими без малого одну четвертую от объема оригинального текста, пространными рассуждениями. И Мамедов, и Шаталова говорят в целом очень верные и важные вещи, отдельные моменты которых я хотел бы прокомментировать.
«Левые и феминистки, — говорит Шаталова, — связаны сложным узлом отношений, часто близких к расколу. Для меня же водораздела между этими идеями нет — это разные аспекты одного и того же комплекса. Более того, разводить феминизм и коммунизм “по разным квартирам” кажется мне попыткой, противоречащей левой идее. Либерально-ориентированные оппоненты порой пытаются убедить меня в “опасности” моих взглядов посредством старой дихотомии (а на самом деле произвольного афоризма) — якобы левые ратуют “за равенство”, а либералы — “за свободу”. Я в таких случаях отвечаю, что в аспекте свободомыслия и свободолюбия различие между левыми и либералами — не качественное, а количественное. А именно: левые ратуют за радикальную свободу, а либералы удовлетворяются микро-свободой, недо-свободой, суррогатом свободы. В этом смысле либералы для меня — “недо-левые”. Все помнят хрестоматийную фразу: “…свободное развитие каждого является условием свободного развития всех”. В ней важно не только слово “свобода”, но и слово “развитие”. Быть левым — значит находиться в постоянном процессе самоэмансипации. Быть левым — значит широко мыслить. То есть мыслить критически и самокритично»[26].
Давайте как-то определимся. Левые — это те, кто выступает против капитализма. Либералы, наоборот, капитализмом вполне удовлетворены. Поэтому нельзя либералов назвать «недо-левыми». Либералы заведомо не левые. Существует, правда, так называемый левый либерализм — политически нейтральное средство под маркой «за все хорошее и против всего плохого», бальзам для трусливых и жидких кровью, для просвещенных обывателей, чья душа от ужасов капитализма болит, и чье сердце плачет, этим только и ограничиваясь. Для левых же свобода — это действительно радикальная свобода. То есть, это, во-первых, свобода от эксплуатации одними мужчинами и женщинами других мужчин и женщин. Во-вторых, это свобода как преодоленное отчуждение, порождаемое, как известно, капиталистическим способом производства и обусловленными этим способом производства общественными отношениями. И в-третьих, это свобода как возможность не подвергаться дискриминации по расовым, национальным, половым, сексуальным признакам, каковая дискриминация также в значительной степени детерминирована всем ходом истории всех до сих пор существовавших антагонистических обществ, основанных на частной (рабовладельческой, феодальной, капиталистической) или, как это было в странах советского блока, государственной собственности. Равенство для левого — это равные возможности для каждого человека, независимо от расовой, национальной, половой, сексуальной идентичности, и таковое равенство возможно только в радикально освобожденном обществе — в обществе, последовательно преодолевшем, уничтожившем механизмы эксплуатации и отчуждения. Именно в этом смысле и нужно понимать цитату из «Манифеста коммунистической партии»: «…свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Невозможно себе представить, каким образом реализуется свободное развитие каждого в обществе, где свободное развитие одних напрямую зависит от рабства других. Следовательно, «свобода» и «равенство» — понятия для левых взаимозаменяемые, поскольку, если попытаться вообразить реализованный в действительности коммунистический проект, то окажется, что свобода и равенство в таком обществе стали явлениями взаимообусловленными. Что же касается либералов, то они ратуют даже не за микро-свободу, недо-свободу, суррогат свободы, как вы, Оксана, утверждаете, а за формальную свободу, то есть только за видимость свободы, изнанка которой — все то же рабство. Либеральная свобода — фикция. С полным правом можно утверждать, что либералы ратуют не за свободу, а, напротив, за рабство, но рабство для других (никто ведь не хочет рабства для себя). Равенство для либерала — опять-таки формальное равенство. Это равенство перед законом, а закон в государстве классового угнетения есть не что иное, как юридически закрепленные неравенство, эксплуатация и отчуждение.
Вообще подавляющее большинство людей потому лишь не желает равенства, что каждый из них осознает, что ничем не лучше и не хуже другого. Частнособственническая посредственность знает, что ее отличие от людей, работающих на ее предприятии, заключается лишь в неодинаковом уровне доходов, а следовательно — в неодинаковых условиях жизни, неодинаковых объемах потребления. Писатель-посредственность понимает, что в эгалитарном обществе при наличии бесплатного и действительно качественного (то есть не такого, какое мы имеем сегодня) начального, среднего и высшего образования подобных ему писательских величин будет хоть пруд пруди. «Креативная» феминистка не хочет эмансипации как равенства возможностей для всех людей безотносительно к полу, но хочет уравненности в правах с мужчинами для возможности своей собственной эмансипации. Вот и наши «гендерно-маршрутные» феминистки восклицают: «Мы создаем локальные очаги эмансипации!»[27]. Разумеется, свою «неравность» другим в бесклассовом обществе придется упорно доказывать, поэтому бесклассовое общество так пугает, а упоминание о нем так бесит. Настоящий художник, выдающийся ученый, изобретатель, гений не боятся социального, экономического, политического равенства с другими, так как знают о своей исключительности.
Коль скоро изложенная мной точка зрения верна, то сам собой напрашивается вывод: можно называть себя феминисткой и выступать за равноправие женщин и мужчин, можно быть геем, лесбиянкой или трансгендером и активно содействовать борьбе за права секс-меньшинств, и при всем при этом быть либералом, мелким собственником, буржуа. То есть не только не посягать на частнособственнические интересы отдельных лиц и устои частнособственнической системы в целом, но и вполне таковой системой быть удовлетворенным, а значит, в конечном счете, препятствовать действительному улучшению положения и женщин, и секс-меньшинств, и всех наемных трудящихся вообще. А значит, быть объективно моим, как левого, классовым врагом.
А Соломатина сетует: «Хомич обзывает нас “неолиберальными феминистками” и “классовыми врагами”»[28].
Неправда, Ирина, не обзываю, а просто-напросто констатирую факт. И вообще, с каких это пор, интересно, понятие «классовый враг» стало обзывательством? «Классовый враг» — не оскорбление, а указание на место человека (группы лиц, институции) в классовой борьбе.
Ну и под занавес выскажусь еще по двум претензиям, озвученным Соломатиной в статье.
1. «<…> Хомич борется не с сексистами, не с консерваторами, не с гомофобами, а с феминистками»[29].
Не борюсь я с вами, уважаемая Ирина. А надеюсь (с присущей мне, как вы пишете, «детской невинностью») вас изменить. С сексистами, гомофобами, консерваторами и тому подобными людьми и так все понятно. Дискутировать с ними, критиковать их не имеет смысла. Как писал Маяковский:
…в сердце таком
слова ничего не тронут:
трогают их революции штыком.
Вы же, либеральные феминистки, по крайней мере на словах, мечтаете о свободе. Стало быть, не совсем потеряны для полноценной борьбы за эту свободу, а значит, можно ожидать от вас идейного перерождения.
2. «Не совсем понятно и то, как поэт-коммунист, высказываясь за всех белорусских левых, борется за освобождение женщин»[30].
За всех левых я отнюдь не высказываюсь. Мне такого права никто не давал. А вот как я борюсь за освобождение женщин, отвечу. Во-первых, не организовываю фестивалей со сковородками, порнухой и фаллосами. Во-вторых, занимаюсь пропагандой марксистских и вообще антикапиталистических идей, в том числе в творчестве. В-третьих, пишу второй текст подряд с намерением донести и до вас, и до всех других белорусских либеральных феминисток, что без вовлеченности в классовую борьбу феминистская теория — не более чем набор антипатриархатных мантр, а феминистский активизм — бесплодная, легкомысленная трата времени. Левая теория и практика традиционно включали и включают до сих пор комплекс феминистских идей. Но вы, готовы ли вы сделать антикапиталистический проект частью своего мировоззрения и включить антикапиталистические стратегию и тактику в свою деятельность? Конвергенция феминисток, ЛГБТ и левых, широкомасштабная критика капитализма и его плодотворный, исчерпывающий анализ, пропаганда антикапиталистического, антиклерикально-антирелигиозного, научно-материалистического мировоззрения, а также всестороннее просвещение — именно это оружие я имел в виду во время дискуссии, и именно это оружие сегодня пора брать в руки.
Но вы, судя по всему, так не считаете. Само собой разумеется: живя на содержании у капитала, паразитируя на чужом труде, не покушаются на «незыблемость» status quo.
Правда, Ирина?
20 января — 3 февраля 2013
Примечания
[1] Соломатина И. О феминизме и левом движении: что их связывает? // http://n-europe.eu/article/2013/01/17/o_feminizme_i_levom_dvizhenii_chto_ikh_svyazyvaet.
[2] Беларускія пісьменнікі абмеркавалі каханне і гвалт у мастацкай літаратуры // http://lit-bel.org/by/news/3366.html.
[3] Репортаж, о котором идет речь, был опубликован по следующей ссылке: http://prasvet.com/1120. Вскоре по моему требованию (о подробностях этого читайте здесь: http://saint-juste.narod.ru/Homich2.html) репортаж был снят с сайта «Прасвет». Однако сохранилась почти аналогичная версия опубликованного на «Прасвете» репортажа в Фейсбуке: https://www.facebook.com/xomich.tim/posts/512298192136410.
[4] См.: Тарасов А.Н. Наш коллективный Бенджи Компсон // http://saint-juste.narod.ru/dokruzhok.html; «Левые в России находятся на докружковой стадии» // http://saint-juste.narod.ru/left07.htm.
[5] Соломатина И. О феминизме и левом движении: что их связывает? // http://n-europe.eu/article/2013/01/17/o_feminizme_i_levom_dvizhenii_chto_ikh_svyazyvaet.
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Хомский Н. Прибыль на людях. Неолиберализм и мировой порядок. М., 2002. С. 29.
[9] Майнхоф У.М. От протеста — к сопротивлению. Из литературного наследия городской партизанки. М., 2004. С. 114.
[10] Там же. С. 115.
[11] Айзенстайн З. Против Империи. // Гендерные исследования (Харьков). 2004. № 10. С. 32.
[12] Там же. С. 34-35.
[13] Соломатина И. О феминизме и левом движении: что их связывает? // http://n-europe.eu/article/2013/01/17/o_feminizme_i_levom_dvizhenii_chto_ikh_svyazyvaet.
[14] Там же.
[15] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. М., 2011. Т. I—III. Тираж: 2000 экз.
[16] См.: https://www.facebook.com/xomich.tim/posts/512298192136410.
[17] Там же.
[18] Идеи. «Гендерный маршрут» предлагает вам совершить интерактивное путешествие в загадочное и потаенное пространство идей о «поле» // http://gender-route.org/ideas/
[19] Там же.
[20] Там же.
[21] Там же.
[22] Там же.
[23] Там же.
[24] Соломатина И. О феминизме и левом движении: что их связывает? // http://n-europe.eu/article/2013/01/17/o_feminizme_i_levom_dvizhenii_chto_ikh_svyazyvaet.
[25] Там же.
[26] Там же.
[27] См.: https://www.facebook.com/xomich.tim/posts/512298192136410.
[28] Соломатина И. О феминизме и левом движении: что их связывает? // http://n-europe.eu/article/2013/01/17/o_feminizme_i_levom_dvizhenii_chto_ikh_svyazyvaet.
[29] Там же.
[30] Там же.
Тимур Васильевич Хомич (р. 1985) — белорусский поэт, левый публицист.
В 2015—2016 годах — член коллектива «Сен-Жюст».